Хроники Птицелова - Марина Клейн
Я подтвердил.
– Ее, конечно, нельзя купить в магазине. В тысяча девятьсот двенадцатом году манускрипт обнаружил Вилфрид Войнич – поговаривают, купил его у Римской коллегии. Прочесть его так никто и не смог: он написан на никому не известном языке. Что это за книга, кто ее автор, что у нее за назначение – этого никто не знает. Предполагали, что это какой-нибудь зашифрованный труд алхимиков или вообще подделка, не содержащая никакого смысла. Рукопись исследовали долгие годы, но так и не достигли никакого успеха. Однако выяснили, что создана она была в начале пятнадцатого века. Ну и иллюстрации ясно намекают, что там говорится о растениях – правда, сложно сказать, существовали ли такие в реальности, мой друг-биолог уверяет, что определенно нет. Возможно, это медицинский или действительно алхимический трактат – там есть еще что-то вроде астрономических карт.
Все это продавец выпалил с горящими глазами, и мне сразу стало ясно, что он уже не один год бьется над расшифровкой таинственной рукописи. Действительно, было редкой удачей, что я обратился именно к нему.
– А где рукопись сейчас? – спросил я. – Можно на нее взглянуть?
– Рукопись хранится в Йельском университете, взглянуть на нее по понятным причинам затруднительно. Я бы многое отдал, чтобы воочию посмотреть на нее. – Он мечтательно воздел глаза к потолку и тут же поморщился, потому как его ослепил яркий свет ламп.
Я приуныл – в Америку Рауль вроде бы не собирался. Но продавец добавил:
– Я могу показать тебе пару страниц. Они есть у меня на компьютере.
– Буду вам очень благодарен, – кивнул я.
Он оглядел зал, убедился, что никого, кроме меня, в магазине нет, и скрылся в подсобном помещении. Через минуту вышел оттуда с ноутбуком, включил его, нашел нужные файлы. В этот момент автоматические двери отворились, и в магазин вошли несколько человек. Продавец повернул ко мне ноутбук и отправился выполнять свои рабочие обязанности.
На первом снимке была нижняя часть пергаментной страницы – видимо, ее специально увеличили, чтобы разобрать текст, оно и понятно – он был бледен и читался с трудом. Но я все-таки прочел написанное.
«Конечно, было бы огромным кощунством собирать травы в Далтараэтроне. Но за время, которое сад стоял без людей, он разросся настолько, что растения перекинулись через … и из-под высокой ограды. И я счел возможным собирать плоды и стебли. Интересно, что хотя они и выбрались за пределы сада, они не доходят даже до руин Троеграда. Между садом и городом … полоса пустоши».
Одно слово я прочитать не смог – чернила слишком выцвели, да и снимок оставлял желать лучшего, – а второе было пропущено или стерто. Но я почувствовал себя удовлетворенным – последняя вершина взята, текст читается, хотя одновременно меня пробрала неясная дрожь. Прежде я никогда не встречал упоминаний о Троеграде, а слышал о нем всего однажды – от Асфоделя. И отрекомендовал он троеградцев так, что от одного упоминания города повеяло мрачной тревогой.
Я переключился на следующий файл. На сей раз страницу засняли полностью, на ней было изображено растение с зелеными и желтыми листьями. Строки рядом подробно описывали его внешний вид, а также уверяли, что листья настолько жесткие, что сжевать их непросто, и напоминают они кожуру апельсина, а на вкус горько-сладкие, зато хорошо помогают от «кровавого кашля» и «африканской лихорадки».
Прочитав это, я подумал, а не разорил ли Асфодель сад Далтараэтрон, чтобы вылечить нас с Раулем от малярии.
– Ну как, прочитал? – шутливо спросил продавец, возвращаясь на свое место у кассы со стопкой книг. За ним вереницей шли покупатели.
– Конечно. – Я усмехнулся. – Спасибо, что показали. И за рассказ.
После этого, когда я бывал в библиотеках, магазинах и прочих местах, с тем чтобы найти что-нибудь для Альберта или эзотерика, я пару месяцев интереса ради искал и информацию о Троеграде или троеградцах. Бесполезно. Я искал в нескольких европейских странах, но не нашел ни одного упоминания.
Однако вот что любопытно. При том что о Троеграде нигде не было написано, некоторые люди все-таки знали – если не о нем, то о троеградцах. Так, в Испании, пока я ждал окончания отпевания у кладбищенской ограды – сразу после этого мы с Раулем должны были отправиться в аэропорт, чтобы лететь во Францию, – от нечего делать я разговорился со сторожем. Он начал рассказывать мне о своем умершем брате, бездельнике и законченном эгоисте, и я как-то машинально спросил, не троеградец ли он. Сторож ответил:
– Да нет, конечно… Хотя если бы – местечко на этом кладбище нашлось бы.
– В смысле? – не понял я.
– Ну, там, справа – могилы троеградцев. Правда, давненько там уже никого не хоронили. Годов с сороковых, наверное.
Я пошел посмотреть на эти могилы. Ничего особенного в них не было. Мраморные надгробия, венки и трепещущие ленты, словно каждый из покоящихся здесь при жизни был уважаемым военачальником. Но фамилии, выбитые на плитах, ни о чем мне не говорили.
Кстати, тогда же случилась моя первая встреча с будущими слушателями – и с другим Чтецом. Я направился к выходу с кладбища, но немного заплутал. Оглядываясь, я шел по тропе и чуть не врезался в высокий памятник. Это был ангел, закрывший лицо руками; у его ног лежали каменные цветы, как если бы он только что выронил их, но поверх них кто-то положил и живые розы. Они уже увяли, но все равно казались чудесным продолжением каменного изваяния, как будто оно постепенно становилось живым, пытаясь разорвать путы вечного холода.
Я залюбовался этой картиной, чувствуя при этом пронизывающую тоску, и не сразу понял, что вижу за памятником странное мельтешение. Призрачные силуэты неясно колебались в зыбком осеннем воздухе, как если бы неподалеку находилось озеро, и блики, отброшенные водой, чудесным образом скользили по легкому ветру. Я сначала присмотрелся, чувствуя непреодолимое любопытство, потом, заметив, что силуэты похожи на человеческие, отступил. В тот же момент за моей спиной раздалось:
– Привет. Заблудился?
Голос прозвучал угрожающе. Я, и без того напряженный неясными видениями, резко обернулся. Передо мной стоял человек лет двадцати пяти, черноволосый, с глубокими синими глазами, которые при взгляде на меня сразу утратили свое грозное выражение. Мое лицо тоже, наверное, изменилось. Не знаю, как объяснить, но, едва глянув друг на друга, мы сразу все поняли.
– Ты тоже Чтец, да? – спросил он и протянул мне руку. Он говорил по-испански. – Меня зовут Амбросио.
– Маркус. – Я протянул свою и уточнил, тоже по-испански: – Пока еще только учусь. А это… – Я указал назад, за памятник.
