Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик
Вот и сейчас она выскользнула из особняка и сбежала в эту рощицу, устроилась в корнях. Раскрыла сумку, и из неё высунулась мордочка крыса. Пират встрепенулся, почистил шкурку и поковылял по земле, обнюхивая редкие травинки. Он снова стал такой же чёрный, как и прежде, с ярко оранжевым, как янтарь, брюшком.
Эрика вздохнула, и листья заволновались в ответ.
Теперь она тоже ходила к мозгоправу. Доктор Александр был не так и плох. Он умел молчать. Эрика приходила, усаживалась на диван. Смотрела на картину с яркими нереальными яблоками на стене и застывала. А доктор Александр смотрел на неё, подперев руками подбородок. Глаза у него были уставшие, бледно-голубые, как выцветшее небо. Но чем-то он напоминал того мужчину, что вывел её из пожара. И Виктор Арно напоминал его. И её отец. Все лица слились так, что не отделить, не понять, кто это был. Из-за этого и были эти сеансы.
Полиция вначале отмахнулась от показаний девочки, что в доме был чужак. Списали всё на сумасшествие мужа, лишившегося жены и поддерживающего иллюзию её существования почти семь лет. Но позже, когда нашли связь отца Эрики со сгоревшим магазином «Временщик», с Кобальдом, который просто исчез, и Яниной, вцепились в эту версию, как голодный пёс в кость.
Арно всячески оберегали Эрику. Семейный адвокат улаживал все дела. Деньги и связи не позволили девочке и дня провести в муниципальном приюте. Но полностью избавить её от допросов не удалось. А раз Эрика молчала, то процесс затягивался. Расследование увязло, и полиция ярилась под гнётом общественности и мэра. Виктор и Анжелика не являлись официальными опекунами, на это давил прокурор. Никаких родственников обнаружить не удалось. Фактически, город был волен делать с девочкой, что угодно. Вот только для этого им пришлось бы штурмом брать поместье Арно.
В один из вечеров в Орлином Гнезде Виктор наполнил бокал на треть старым виски с оленем, заперся в своём кабинете и набрал личный номер мэра. Поговорил он с ним не больше десяти минут, напомнив о выборах минувших и грядущих, о его близнецах, не блещущих умом, но всё ещё не вылетевших из академии. А после упомянул о долге оставить в покое девочку, которой на долю выпало слишком много страданий, чтобы терпеть клоунов в форме и их расспросы о вещах, недоступных их редуцированному уму. Мэр признал правоту Арно, они осведомились о благополучии жён друг друга и сговорились опрокинуть стаканчик в загородном клубе в ближайший четверг.
Единственной уступкой со стороны Виктора был психолог. Но и тут Арно настоял на своём. Следователи от ярости скрежетали зубами и метали искры из глаз так, что боги грозы позавидовали бы. Они потребовали присутствия на сеансах, их проведения в допросный, видеозаписей… Адвокат Арно выслушал их как обычно очень внимательно и заинтересованно, ответил отказом и обещал, что они получат заключение психолога в бумажном виде.
На том и сошлись.
И вот теперь два раза в неделю Эрика и доктор Александр молчали друг напротив друга. Хотя один раз они всё-таки поговорили.
Это было на третьей неделе.
– Тебе нравится картина? – спросил доктор, проследив за взглядом Эрики.
Та повела плечами. Нет, картина ей не нравилась, яблоки на ней были не живые, словно вышедшие с другой стороны мира. И смотрела на них Эрика, чтобы не упустить момент, когда они лопнут и из них вылезут чёрные тени, потекут по стене, обовьют шею доктора, сдавят, а когда закончат с ним, примутся за неё.
– Это картина Сезанна. Был такой художник. Ради мечты он бросил всё и шагнул в неизвестность.
Она слышала это имя.
– Долгое время его картины не признавали. Людям было сложно принять его взгляд. А может, они боялись, что мир может быть иным. Вдруг он и правда видел всё вокруг в таких безумных цветах? А что, если мир действительно был таков?
Эрика отвела от картины глаза. Самое время яблокам лопнуть и задушить доктора Зануду.
– Но фокус в том, что каждый из нас видит мир по-своему. Иногда даже то, что не могут увидеть другие.
Эрика отвернулась к окну: большому, до самого пола, собранному из маленьких кусочков стекла.
– Отличный вид, – она почувствовала улыбку в словах доктора. – А главное, когда смотришь через него, то совсем не замечаешь перекладин, просто видишь небо, город и реку.
Он был не прав. Эрика видела перекладины, все до одной. Решётку, за которой сверкала лазурью Янтарная. Как птица в клетке.
– Ты сказала, что тебя вывели из пожара. Кто это был?
Эрика медленно повернула голову, встретилась взглядом с доктором.
– Ворон.
Пять букв, два слога, одно слово. Всё, что сказала Эрика доктору Александру за два месяца.
– Очень хорошо, – кивнул доктор. – Ты потрясающая девочка, Эрика.
Эрика не видела ничего в этом хорошего. Если бы незнакомец не появился, боль давно бы прошла.
Пискнул звонок будильника. Сеанс закончился. Эрика встала, бросила ещё один взгляд в окно, на чудовищные яблоки, на доктора и выскользнула из клетки.
Каждый раз, выходя из кабинета, Эрика попадала в ловушку объятий Мишель. Было неловко. От того, что ей вовсе не хотелось этой близости, но и оттолкнуть подругу она не могла. Просто съёживалась и становилась камнем. Однажды с ними поехала Анжелика, сказала, что надо утрясти с доктором кое-какие вопросы. Старшая Арно молча наблюдала сцену поддержки: искреннее желание её дочери помочь, и вымученное, обречённое принятие этого Эрикой.
Со следующего сеанса у доктора Александра возникли проблемы с расписанием и их встречи, какая незадача, были перенесены на время, когда Миша была в школе. Маленькая Арно расстроилась, заволновалась, запереживала…
Эрика была благодарна. Их молчание с Анжеликой стало ближе и гуще.
Они ехали на трамвае. Эрика натянула капюшон так сильно, что видела только кеды Мишель, стоящей рядом. Маленькая Арно была её поводырём. Город за два месяца словно вывернулся – стал чужим, незнакомым. Или это она изменилась?
Эрика шагала по дорожкам Корвинграда неуверенно, словно в игре «лава». Будто заново учась ходить. Мишель держала её за руку. Ладонь маленькой Арно была тёплой, словно нагретый на солнце камень. И это тепло щедро вливалось в Эрику.
