Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик
– Пират! – Эрика подхватила его и прижала к себе.
Крыс шевельнул носом. Девочка осмотрела его со всех сторон. Не было сомнений, что это её Пират, точно такой, как в тот день, когда она нашла его зимой – белёсая шкурка, лишённая цвета. Без одной лапки. Только хвост стал короче. А может это ей показалось.
«Без цвета. Не сама смерть, но касание её», – вспомнились слова Крампуса, и Эрика прижала крыса к себе, делясь теплом, чтобы изгнать всякий хлад из крохотного тельца.
– Так вот почему ты сменил шкурку, – зашептала девочка, уткнувшись носом в шёрстку и вдыхая запах реки. – Значит, и зимой тогда ты почти умер.
Пират пискнул в ответ. Тихонечко, но так, словно понимал каждое слово и отвечал на своём мышином языке.
Эрика хотела поблагодарить старика, но того нигде не было. Девочка безрезультатно обошла все бочки и скамью, осторожно глянула вниз с плиты в воду. Старик исчез. Сгинул вместе с туманом.
– Спасибо, – шепнула Эрика реке, сев на краю плиты. – Спасибо тебе, Янтарная.
Солнышко ласково припекало, радость вновь возвращалась, обещая прекрасный день. Жизнь была полна чудес. И об этих чудесах хотелось кричать. Эрика вдруг поняла, как ей не хватает Мишель. И как глупа их ссора. Она тут же пойдёт в школу, найдёт маленькую Арно и попросит прощение. И не имеет значения, за что. Если она причинила боль Мишель, то должна извиниться. А о том, как – они выяснят вместе – за пиццей в «Оливке».
Оставалось проверить лишь одно. Эрика уселась на скамью, нырнула в рюкзак и вытянула холщовый мешок. Она почувствовала Ло раньше, чем открыла книгу, а когда открыла, то чуть не выронила. Буквы на листах книги плясали, то превращаясь в бессвязные фразы, набранные разным шрифтом, то смазываясь, оставляя жирный угольный след, то рассыпались на части, теряя тонкие палочки и петельки, лишаясь изящных завитков и крылышек бабочек.
– Успокойся, – Эрика погладила листы, будто стараясь остановить убегающих во все стороны муравьёв. – Я вернулась.
«Солнце горит каждый день. Оно сжигает Время. Время сжигает годы и людей…[70]»
– Что ты хочешь сказать? Нам нужно спешить? Но куда? Куда мне нужно бежать?
«Лучше тысяча врагов за стенами дома, чем один внутри[71]».
– Домой? – заволновалась Эрика. – Что-то стряслось с отцом?
Перед глазами всплыла картина обугленного магазина, холод пробрал кости, напомнив о тётке Амаранты. Что, если это были не несчастные случаи и зловещие совпадения? Что, если кто-то за этим стоит? И этот кто-то пробрался в их дом, чтобы причинить зло?
Эрика кинулась домой. Рюкзак бил по спине, на плече металась школьная сумка, за пазухой попискивал крыс. Ей казалось, что целая стая чёрных птиц несётся за ней следом, и стоит лишь обернуться, как они накроют её и разорвут на части.
Но улицу заливал яркий свет, никаких преследующих птиц не было, и лишь прохожие недоуменно оборачивались вслед несущейся со всех ног девочки.
Выбившись из сил, Эрика выбежала к дому. Их узенькое книжное логово было цело. Два окна друг над другом, скошенная крыша с крохотным полукруглым глазом, крыльцо с алым почтовым ящиком. Всё выглядело как обычно. Их дом был словно втиснутая на полку книжка, тоненький, но такой дорогой сердцу.
– Ой, – замерла Эрика, увидев у дома чёрную блестящую машину.
Сердце радостно подскочило: за рулём сидел Рами! Мишель не забыла о ней!
Перебежав улицу, девочка подскочила к открытому окну:
– Привет, Рами! – радостно выпалила она.
– Привет, – улыбнулся водитель и кивнул на её сумки. – В поход собралась?
– Уже вернулась, – рассмеялась Эрика. – А ты?
Эрика хитро прищурилась. Конечно, она уже знала, что Рами привёз маленькую Арно. Подруга так волновалась, что, забыв все обиды, приехала её навестить. Сейчас они обнимутся, рассмеются, и отправятся в «Оливку»! Ей столько надо рассказать! Столько всего случилось!
– А я привёз госпожу. Школу прогуливаешь? – Рами подмигнул.
– Ага, – улыбнулась Эрика и подмигнула в ответ. – Только никому не говори!
Рами изобразил, что рот его застегнут, а ключи выкинуты:
– Нем как могила.
Девочка рассмеялась и, махнув рукой, влетела по ступенькам к двери.
Не заперто. Тихо. Эрика скользнула внутрь, хотела было крикнуть, но решила сделать сюрприз. Бросила школьную сумку и рюкзак, оставив лишь холщовый мешок с Ло, и, скинув ботинки, на цыпочках пробралась в кухню.
Пусто.
Странно, подумала Эрика, оглядываясь. Мышкой поднялась к себе в комнату, но и там было пусто. Аккуратно девочка посадила крыса в его клетку, спрятала Ло в шкаф и, сбитая с толку, вышла в коридор. Тут ей послышались голоса. Тихие, почти шёпот, они текли по перекладинам дома. Эрика приложила ухо к стене, и духи донесли до неё обрывки слов.
Девочка, чуть дыша, спустилась вниз. Коридор, заваленный книгами, тёмный и мрачный, после залитой солнцем улицы, был похож на склеп. Голоса стали чуть различимее. Мужской принадлежал её отцу. Женский… Воспоминания накрыли волной. Тот вечер, когда отец и мама ссорились. Но нет, сейчас в словах не было яда и злости. И женский голос был хоть и знаком, но не принадлежал Жозлин.
– Я не знаю, что мне делать, – всхлипывала женщина. – Он заберёт её. Их обоих.
– Тише, тише, – отец никогда не говорил так ласково и печально. – Мы справимся. У нас ещё есть время.
– О, mon amour, время пришло, нет пути вспять. Мы не можем больше скрывать…Ты должен рассказать дочери. Расскажи ей всё, пока не стало поздно…
– Рассказать что? – Эрика распахнула дверь и застыла.
Посреди книг и сумрака её отец держал в объятиях Анжелику Арно, мать Мишель.
– Эрика? – отец нахмурился, Анжелика отпрянула от него, но он не выпустил её руки из своих.
Невыносимый жар прожёг грудь девочки, синяя пелена накрыла весь мир, руки сжались в кулаки, она побежала наверх, влетела в свою комнату и подпёрла ручку двери стулом. После бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку.
Она слышала, как хлопнула входная дверь, как заурчал мотор автомобиля. А после в её дверь постучали.
– Эрика, нам надо поговорить, – голос отца был усталым и твёрдым.
Девочка стиснула зубы. Не о чем им говорить. Все слова лживы. Все только и делают, что врут. Врут себе и другим. Врут, когда говорят, когда пишут книги.
