Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик
– Мы должны вернуться, – Эрика прижалась щекой к мордочке Пирата. – Мы должны доказать, что она не права.
Но сначала – вооружиться. Ещё одной тёмной коробки в кабинете не нашлось, но в кладовке стояла швабра и ведро. Тут же катушка шнура. Эрика отмерила два локтя, продёрнула через связку ключей и повесила на шею. Теперь обе руки свободны.
– Есть три вещи на свете, которых боится любая книга, – шептала девочка, наполняя ведро из крана: – Забвение, огонь и вода.
Что ещё? Эрика обшарила взглядом кладовку. Потянула коробку с верхней полки шкафа, та перевернулась и из неё высыпалась куча мелочей. Прошлое, к которому она не имела отношение. Вещи из времен до её рождения. Открытки, чёрные пластиковые коробки кассет, болтающие головой звери и трясущие юбками гавайские девушки. А ещё плеер, как из старых фильмов. С наушниками на проводе и кассетой внутри. Эрика нацепила ободок на голову. Поролон такой старый, что крошится.
– Может это заглушит голос Ло? – шепнула девочка крысу и нажала кнопку «play».
Но ничего не произошло. Эрика потрясла плеер, открыла крышечку сбоку – батареек не было. Пришлось ещё перерыть уйму всего, пока ей не повезло найти карманный фонарик и вытрясти батарейки из него.
Наконец-то плеер зашуршал, и по проводам потекла музыка. Что-то не менее, а скорее более древнее, чем сам аппарат, шипело и плевалось звуками в уши девочки.
Эрика сморщила нос.
– В войне все средства хороши, – выдохнула она, беря ведро и швабру.
Ло поджидала на верху лестницы. Коршуном глядя вниз. Эрика чувствовала, что книга пытается влезть в её голову, но шипение кассеты и голоса на плёнке были сильнее. Тогда книга приподнялась, встала, обнажив белоснежный разворот, словно раскрыв объятья. И на её страницах начала проступать надпись. Ажурные полукруги приняли форму бабочки…
«Эрика», – вывела книга почерком Жозлин.
Девочка прибавила громкость на плеере и шагнула на лестницу.
Книга взвилась в воздух и кинулась в лицо, ощетинясь лезвиями листов. Но Эрика взмахнула шваброй и отбила Ло обратно в коридор. Преодолела оставшиеся ступеньки и опрокинула ведро, окатив книгу водой. Эрика кинулась к двери Жозлин, срывая с шеи связку ключей.
Дрожащие пальцы перебирали ключи, пока не нашли нужный. Замок щёлкнул, дверь скрипнула. Задержав дыхание, девочка переступила порог.
Она сидела у окна. Как обычно, устремив взор вдаль и не замечая ничего. Как часто, возвращаясь из школы, Эрика видела её силуэт, радостно махала рукой, но никогда не получала ответа, а потом… Перестала даже смотреть в окно второго этажа, где за лёгкой кружевной занавеской, как за бетонной стеной, находилась она. И вот Эрика за её спиной. Каштановые локоны рассыпаны по кофте цвета топлёного молока, светлое платье касается пола… Густой, приторно сладкий аромат жасмина. На столе справа вазы с цветами, их обрезанные стебли и листья иссыхают рядом, кривой складной нож пускает солнечный зайчик на стену. В воздухе аромат увядания, еле уловимый запах тления. Эрика задержала взгляд на цветах. Нарциссы. Шесть лепестков как два треугольника, ярко жёлтый венчик сердцевины. Они словно кричат, повернув к ней соцветия. А на кровати раскинулось шёлковое кимоно – будто пруд, полный лотосов и бело-красных карпов.
Эрика потянула с головы наушники. Дужка щёлкнула, переломилась, повисла. Тишина. Цветы и стены молчали. Безмолвный фурин у плотно закрытого окна был равнодушен ко всему.
– Мама? – прошептала девочка, делая робкий шаг, пересиливая годами висевший запрет. – Я не знала, что ты дома…
Жозлин не отрывала взгляда от окна. Не единого движения. Ни одного слова.
Пират на плече пискнул, прижался к шее.
– Мама, – голос такой тихий, будто и вовсе его нет. – Эта ужасная книга говорит про тебя дурное.
Эрика сглотнула, сделала ещё шаг, протянула руку, не решаясь прикоснуться.
– Мама, посмотри на меня, – взмолилась она, глотая слезы. – Я ведь твоя дочь…
Жозлин не отвечала, будто не было никого, кроме неё, в этой комнате. Эрика сжалась в комок, ощутив пустоту, сомневаясь в реальности происходящего. Мир начал расплываться, ноги подкашиваться. Почему она не отвечает? Почему не поворачивается? Почему не закричит на неё, осмелившуюся нарушить её уединение?
К горлу подступил комок.
«Потому что меня нет», – ответила сама себе Эрика. – «Потому что я призрак, навсегда отделённый и забытый в другом мире».
– Мама, ведь я настоящая, – голос звучал неуверенно, по щеке скатилась слеза. – Я ведь существую…
И тут Пират оттолкнулся от плеча Эрики, прыгнул, взмыл в воздух, и понёсся прямо на голову Жозлин.
– Нет! Мама! – вскрикнула Эрика, пытаясь поймать крыса, не успела, чуть не упала, ухватилась за плечо матери…
Женщина пошатнулась, накренилась и рухнула на пол. Каштановые локоны разметались по полу, руки распластались, разноцветные бусы звонко стукнули по дереву. Эрика отпрянула. Впервые за столько лет они смотрели в глаза друг другу. Карие глаза девочки и застывшие зелёные Жозлин.
Кажется, она закричала. Или, может, хотела. В ушах шумело, перед глазами плясали белые мухи. Звон стоял такой, что голова лопалась.
– Но как, – пролепетала Эрика, хватая воздух ртом и слепо оглядываясь. – Мама…
Она подползла к ней ближе, коснулась холодной щеки. Старалась не встречаться взглядом с маской, застывшей на лице Жозлин. Но безжизненные глаза манекена находили её повсюду…
Сколько вечностей она провела подле неё? Сидела рядом и пропускала глянцевые локоны сквозь пальцы, шаря взглядом в поисках матери и раз за разом натыкаясь на застывшее пластиковое лицо.
Запах цветов становился гуще и невыносимее. Сладкий до тошноты, до головокружения. Руки дрожали, кривой нож поблёскивал, янтарные пылинки кружили напротив окна, связка ключей на белёсом деревянном полу.
Эрика отвернулась. Уставилась в скопившуюся тьму в углу комнаты. И заметила небольшую дверь. Ярко синюю, как с рисунка Ло. Почему она раньше её не видела? За ней все ответы?
Девочка встала, пошатнулась, чуть не упала, подбирая ключ. Три шага. Три поворота против часовой стрелки. Три щелчка как хруст сломанного мира.
Её двузначность была столь юной, чтобы вместить всё это! Но рука сама потянула ручку и обнажила тёмную узкую лестницу вверх. Почему она раньше никогда не задавалась вопросом, что там, за крохотным чердачным окном? Отчего, сидя в своих полуснах на крыше, ни разу не заглянула в него. А теперь она карабкалась вверх. Ступенька за ступенькой. Но ощущение было, словно нет никакой опоры, а тело её летит по спирали вниз, всё глубже в кроличью нору.
Ещё одна дверь. Небольшая. Высотой с её рост. Без засовов и замков. Без скрипа. Скудный свет из окошка. Трюмо с косметикой, парики на
