Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик
– Мы просто бритые дикобразы, – шепнула она на ухо отцу. – Не колемся, но иногда царапаем.
– Это не смертельно. Главное, мы есть друг у друга.
– А мне никто не звонил? – спросила Эрика, слушая сердце отца, тайно надеясь, что двухдневное отсутствие в школе вызовет беспокойство у Мишель.
– Нет, Амаранта больше не звонила. Кажется, она покинула город сразу после похорон Янины.
И сердца обоих предательски застучали быстрее.
Глава 12
в которой вновь появляется ворон
И случается невозможное
Стук дождя прорывался даже сквозь сон. Настойчивый, резкий. Так могла бить о стекло рассерженная ветка или когти изморозца. Но за окном Эрики не росло деревьев, а для ледяных демонов был уже не сезон.
Девочка открыла глаза, зевнула. Пятница ещё не наступила. Как известно, любой день начинается с восхода солнца, а чернильное небо даже не думало светлеть. Сонно спустив ноги с кровати, почуяв, как коснулись их сонные ветрогрызы и потревоженные темнушки – духи самых укромных уголков дома, Эрика нашарила тапки и пошаркала до окна.
Взявшись за верёвочку шторы, девочка подумала, что именно в таких моментах глупые герои дешёвых ужастиков встречают свою смерть. Но она же не в фильме. Следом сразу возникла мысль, что глупые герои тоже не знают, что они всего лишь герои малобюджетного ужастика. Эта аналогия показалось жутко забавной, и Эрика, улыбнувшись, дёрнула шнур. Штора взметнулась вверх, зашуршав, сложилась в рулон. По ту сторону стекла сидел ворон. Тот самый, чёрный с синими глазами, роняющими искры. Ворон, который раз за разом появлялся в полуснах девочки, преследуя и нападая…
Птица и девочка уставились друг на друга. А затем ворон каркнул, отвернулся и прыгнул вниз. Угольные крылья раскрылись и начали уменьшаться. Небо стало как патока, в переливах янтарного света, жидкое и густое. Ещё не отвердевшая смола. Увязшее во времени мгновение.
Город отдалился, измельчал: домики стали игрушечными, улочки тоненькими. Эрика поняла, что это не город уменьшился, а она неожиданно оказалась высоко-высоко, на самом верху в башне. И отсюда видела, как чёрная птица летит всё дальше и дальше. К ажурной арке кружевной лентой, переброшенной через реку. Долетев до моста, ворон нырнул под него и исчез.
Девочка распахнула окно, в комнату влетел свежий ветер, а вместе с ним чёрное перо. Перо описало дугу, повисло в воздухе, сверкнув острым стальным концом, и стрелой метнулось прямо ей в лицо.
Эрика моргнула, а когда открыла глаза, то увидела синий взгляд чёрной птицы за окном. И всё повторилось вновь. И ещё раз, и ещё.
Бесконечный сон бежал по кругу. Вот только на каждом витке прилетало новое перо, пока их не скопилось так много, что они заполнили всю комнату.
Перья лежали на столе и полках, подрагивали на корешках книг, заполняли слоями пол так, что Эрика увязла в них почти по пояс. Она пробиралась сквозь колючее пернатое море к окну, когда на пути вырос силуэт. Слепленный из перьев, с крыльями вместо рук, ростом и сложением – точная копия Эрики. Пернатый голем повернул голову, уставился незрячим и лишённым рта лицом на девочку и протянул к ней руки-крылья.
– Сестра, – зашуршали перья. – Верни его!
Эрика отступила, запнулась, рухнула в чёрный поток и закричала. Но слова утратили звук, а рот наполнился перьями. Пепел, зола, отчаянье, страх. Таков был их вкус.
Безликий голем склонил голову, и, будь у него глаза, сейчас бы они смотрели прямо на Эрику.
– Верни, – зашелестел воздух.
Рука-крыло схватило Эрику за шею, сдавливая, душа.
– Верни! – скрежетали перья.
Из глаз Эрики потекли слезы, она не понимала, что нужно этому чудовищу, она не ведала, почему этот страх и ужас душит её.
И тут грудь голема разорвалась, и чёрное сердце вырвалось наружу, покружило в агонии, ударяясь о стены и, окровавленное, рухнуло в ладони Эрики.
Это была птица. Небольшая, похожая на галку, изуродованная и холодная, с бледно-голубыми глазами.
– Верни, – проскрежетала птица и развеялась золой. – Вернись!
Комната вновь стала пустой. Дом сжался до обычных размеров, и за окном был город в привычном своём виде – улица, дома напротив, вылинявшее небо. Эрика стояла у открытого окна и ветер трепал перья её волос. Подоконник по ту сторону был пуст. Не считая дрожащего чёрного пера. Синие всполохи на нём зажигались и гасли, тьма не была чёрной, она сияла множеством цветов и оттенков.
Эрика взглянула вдаль, туда, где текла Янтарная, но за крышами и стенами чужих домов не увидела её. Девочка натянула толстовку и опустила перо в карман. Просто чтобы не забывать, что все кошмары всего лишь сон, а может для того, чтобы помнить, что полусны тоже существуют.
Что она должна вернуть и куда вернуться?
Волоча за собой сумку с тетрадями, Эрика спустилась вниз. На столе в кухне ждал завтрак. Блинчики и сгущёнка. Рядом вазочка с букетиком нарциссов. Жозлин любила цветы. Отец говорил, что в них она нашла некое отвлечение после того, как перестала писать. Первыми всегда появлялись нарциссы, сразу после её, Эрики, дня рождения. Потом были скромные ландыши, пышная черёмуха, яркий аконит…
К вазочке прислонена записка. Пожелание хорошего дня в школе.
Школа.
Эрика сморщилась, прошлые дни прошли вне учебных стен, словно вовсе стерев мир учебников, домашних заданий и одноклассников. Ковыряя ажурный блинчик, девочка смотрела на переливы чёрного пера. У еды не было вкуса, а время неумолимо текло, не желая притормозить.
– Всего один день, и снова будут выходные, – уговаривала она себя. – Пятница. Две математики и литература.
Она же любила красоту и порядок цифр, витиеватость и иллюзию слов. Отчего же сейчас так противилась тому, чтобы выйти из дома?
– В четверг занемог, в пятницу слёг, – вспомнилась считалочка про Соломона Гранди, и кривая усмешка скользнула по лицу.
С её дня рождения ещё и недели не прошло, а столько всего приключилось. Может и правда, стоит пойти в школу, чтобы вернуться в обычную, не такую уж и скучную, но определённо более безопасную жизнь? И хотя внутри всё ещё скреблись острые коготки вопросов, а тяжёлые думы опускали плечи, Эрика допила чай с молоком и, пока не растерялась с таким трудом собранная решимость, натянула куртку и обула ботинки.
Колокольчик молчал. Выйдя за порог, Эрика тоскливо глянула в сторону: унылым скелетом вдали чернела автобусная остановка, подёрнутая лёгкой дымкой. Повернулась и зашагала окружным путём. У неё было время в запасе, а прогулка соберёт мысли
