Хроники Птицелова - Марина Клейн

Ты мягко улыбнулся мне. Свято верил, что так будет лучше для нас обоих. Не хотел быть раненым, но еще меньше хотел ранить меня.

– Все хорошо? – спросил ты, словно все могло быть хорошо после того, как ты сказал, что нам лучше со всем покончить.

– Хорошо, – тем не менее подтвердила я. Ради тебя. Вера меня не оставила, но эта новая хрупкая стенка, искусственно, с большим старанием выстроенная между нами, причиняла сильную боль.

Ты как будто решил сделать мне еще хуже, хотя я и знала, что это не так. Ты просто бежал от возможности открыть старые шрамы и получить новые, бежал от опасности навредить мне и поэтому упрямо, как ребенок, повторял заданный самому себе – точнее, заданный тебе Ангелом – план:

– Это должно прекратиться. Но я хочу подарить тебе кое-что… На прощание.

Ты протянул мне что-то, завернутое в синий шелковый платок. Я развернула его; у меня на ладони лежал птичий череп, наверняка от того скелета, что я обнаружила у тебя в ванной.

Зачарованная вещицей и огромным значением подарка – ведь наша встреча началась с того, что нам обоим не хватает черепов, – я долго смотрела на него, а потом прикрыла второй ладонью и прижала к груди, чувствуя, как губы трогает улыбка, полная теп-лоты.

Но мне пришлось как можно скорее скрыть ее, чтобы ты не заволновался, не слишком ли сильно меня ранит наше расставание, не пойдет ли кровь.

– Спасибо. – Я подняла на тебя взгляд. – Но ты ведь сказал, что мы будем видеться?

– Нечасто, – ответил ты. – Может – иногда.

Я снова посмотрела на череп. Значит, ты решил проститься совсем. Боялся, что, если мы будем видеться, ты не сможешь устоять. Потому что я нужна тебе.

Если тебе кто-то нужен как воздух, можно попробовать избавиться от этой нужды, но человеческая природа берет свое и ты будешь страдать и биться, пока не сделаешь заветный глоток. Привыкнуть к отсутствию воздуха можно только одним способом – умереть.

Я собралась с силами и одарила тебя светлой улыбкой, делая вид, что у меня все отлично, я все понимаю и не так уж меня оно и печалит, это расставание. Мне далось это с немалым трудом, но я увидела растерянность в твоих глазах и поняла, что достигла успеха.

– Я хочу тебя спросить, – сказала я. – Мне было интересно, и я заглянула в ящики в твоем шкафу.

– Да? – удивился ты. – Ну ладно, это ничего. А что за вопрос?

– Там было белое перо… Большое…

– Да, – подтвердил ты.

– Это перо твоего Ангела?

Ты рассмеялся.

– Нет. Совсем нет. – Ты немного помолчал и добавил: – У Асфоделя черные крылья.

Я задумчиво кивнула.

Мы молча стояли друг против друга. Мимо проносились порывы влажного весеннего ветра. Оставалось только поведать свои тайны, а потом мы разойдемся, и неизвестно, когда увидимся снова. Никому не хотелось делать этот шаг, но в конце концов ты решился, подумав, видимо, что это окончательно и бесповоротно оттолкнет нас в разные стороны. Признаться, я сама этого очень боялась. Но как мы с тобой ошибались!

– Надо рассказать, – сказал ты.

– Надо, – согласилась я.

Ветер пригнал темные тучи. Заморосил дождь. Послышались раскаты грома.

– Пора бежать, – поежилась я. – А то снова понадобится рябина, только где ее достать!

– Да… Бежим.

И вместо душераздирающего откровения и слезного прощания ты махнул рукой и торопливо ушел, а я бросилась бежать прочь от тебя и от усиливающегося дождя. Но всего через минуту меня пронзило желание увидеть тебя снова, забыть обо всем, подбежать и прижаться к тебе…

Я остановилась и обернулась. За дымкой дождя еще был виден твой силуэт. Ты стоял на месте и говорил с кем-то. Твоим собеседником оказалась совсем маленькая девочка, из-под голубой шапки которой выбивались светлые волосы.

Мне послышался плач. Я посмотрела налево и увидела за углом дома ту самую девушку в синем пальто, которой я отдала найденную у тебя расческу и которую видела мертвой на улице Ангела Разиэля. Она наблюдала за тобой и девочкой и тихо плакала.

Странный звук стрелой вонзился в мое правое ухо. Я повернулась туда и увидела Птицелова-Антония. Он стоял, не обращая внимания на дождь, сунув руки в карманы джинсов, и неприятно улыбался.

В этот момент, когда мы все ненадолго образовали собой зловещую пентаграмму, мне показалось, что улицы наполнились туманом, только тебя больше не было со мной, чтобы бродить по ним, заполненным призрачной дымкой. Из-за твоего отсутствия меня окружила пустота, были только я и опасность, маячащая поодаль, и несколько загадочных силуэтов, принадлежащих людям, о природе которых я не знала и все же чувствовала – мы связаны…

Туман и накатившее головокружение сменились падением в бездну, за которым с укором наблюдал твой Ангел. Я хотела попросить его о помощи, но он сказал, что так лучше для нас всех, повернулся и ушел. За его спиной были сложены большие черные крылья, среди которых затерялось одно-единственное белое перо.

– Вам плохо? Ну, очнитесь же!

В голосе отчетливо слышалась паника, и, пожалев его обладателя, я вырвалась из тумана, чтобы успокоить несчастного.

Им оказался юноша, заходивший вместе с Антонием в мою квартиру и повторяющий за ним слова на разных языках. Он присел передо мной и беспокойно вглядывался в мое лицо, а я сидела на земле, привалившись к стене дома. Встав, я первым делом проверила, не потерялся ли череп, который ты дал мне. Потом огляделась. Дождь закончился, я промокла насквозь, вокруг не было никого, кроме этого мальчика.

В отличие от Антония, в нем совершенно не чувствовалось угрозы. Он был младше меня и тебя, стриженые каштановые волосы чуть встрепаны, бледное лицо печально, глаза горели волнением.

– Слава богу, – вздохнул он. – Давайте я провожу вас до дома… Хорошо?

Голос был пропитан испугом, и, снова ощутив жалость, я кивнула, хотя это мне бы стоило проводить его до дома, а никак не наоборот. Но он считал иначе и, спросив на то позволения, взял меня под руку – боялся, по его словам, что я упаду в обморок.

– Мне жаль, что так вышло, – бормотал он по дороге. – Я не хотел к вам вот так заходить, без спроса… И Валькирию вашу пугать тоже не хотел… Никого пугать не хотел…

– Ты-то не испугал, это точно, – ответила я. – Это все твой друг – Птицелов. – Я всмотрелась в своего спутника. Из кармана его пальто выглядывал край книги в светло-голубой обложке, и тут меня осенило: – Это ты забрал ключи с моего подоконника?