Из глубин - Вера Викторовна Камша
От столь тщательно расписанных Эразмом рангов высших школ уцелели лишь два. Школы первого ранга постепенно превратились в полноценные университеты, все отличия которых от основанного Франциском заключались в отсутствии в названии слов «Большой королевский», цветах украшавшей диплом ленты (черно-белой у «Большого королевского» и цветов королевы у всех остальных) и в том, что за званием магистра, пусть и со своей работой, по-прежнему приходилось ехать в Старую Тарнику. Двадцатилетняя война поспособствовала открытию военных школ, а развитие мануфактур – школ технических, подменивших и вытеснивших школы четвертого ранга.
Малая и Большая академии, как и надеялся Эразм, объединились – в том смысле, что все академики стали носить одинаковые мантии, а Ветвь познания расцвела и заплодоносила на мантиях вице-академиков. Все резиденции (столичная, в Старой Тарнике и в Фариане) остались на своих местах, а науки прикладные, как и прежде, почитались более почетными и, соответственно, лучше финансируемыми, впрочем, особого интереса к делам академическим корона не проявляла. Талигойская прикладная наука с переменным успехом оспаривала первенство у дриксенской, а описательная превосходила дриксенскую, но несколько уступала гайифской. Умозрительные науки в Золотых Землях находились на приблизительно равном уровне, однако сведущие люди утверждали, что они чем дальше, тем сильнее отстают от кэналлийско-агирнийского тандема.
Отставание сьентификов Талига от кэналлийцев по целому ряду направлений умозрительных и некоторым из прикладных наук на самом деле объяснялось не афишируемым для посторонних договором Кэналлоа с Агирнэ, где существовал строгий ритуальный запрет на передачу некоторых знаний и технологий (но отнюдь не их продуктов) в Золотые Земли, обусловленный теми же мотивами, что и иные аналогичные ограничения. Соответственно, в научных контактах имелась некая зона умолчания, видимая, однако, только кэналлийским ученым, сьентифики Малой Академии о ней и не подозревали. При этом передача информации, дозированная для избранных, все же имела место – но сугубо не для непосредственного использования и введения в широкий научный оборот.
Ситуация резко изменилась после восшествия на престол Франциска Второго, полностью находящегося под влиянием своей супруги Алисы, особы решительной, деятельной, глубоко чуждой науке, но тяготеющей к прекрасному.
Будучи урожденной дриксенской принцессой, Алиса желала стать великой талигойской королевой, возможно, встав на один уровень с Франциском Великим. Она решительно отмежевалась от дриксенской родни, однако в лице виднейших фамилий Талига встретила не союзников, а серьезных противников, чтобы не сказать врагов. Основной причиной этого было то, что правление Алисы, а это было правление именно Алисы, наносило королевству серьезнейший урон. Королева же полагала, что дела обстоят ровно наоборот, и процветанию Талига препятствует явное и тайное противостояние любимцев ее покойного тестя.
Алиса Дриксенская начала избавляться от тех, кто ей мешал, окружая трон верными уже ей людьми. Эти подвижки требовалось должным образом подать – репутация зарвавшейся чужеземки ее величество не устраивала. Королева объявила своих новых соратников истинными талигойцами, чьи фамилии имеют неоспоримые, но, увы, забытые заслуги. Одновременно ей нужно было потеснить противников, большинство которых были потомками сторонников первого Оллара, фигуры по определению великой и легитимной: ведь власть Франциска Второго, а значит и Алисы, опиралась на авторитет Франциска Великого. И здесь политика опять пересеклась с наукой, а именно с историей.
Началось очередное переписывание хроник с замалчиванием событий от Двадцатилетней войны до отца Франциска Второго и весьма избирательным освещением более ранних событий. Гений, благородство и богоугодность Франциска всячески превозносились, но его ближайшие сподвижники – родоначальники ныне оппозиционных семейств – словно бы исчезали. Зато времена Талигойи за несколько веков до воцарения Олларов были объявлены золотым веком, когда под рукой сильной державы расцветали науки, ремесла и искусства. Полученный результат королеву настолько удовлетворил, что она, дабы исключить любые возражения, объявила историю наукой не логической, но описательной, а новые «переводы» и пересказы старинных хроник единственно верными и не подлежащими критике.
Затем королева взялась за Академию. Прикладные и умозрительные науки высочайшее внимание до поры до времени не привлекали, но Алиса полагала, что мир, процветание и всеобщая возвышенность достигаются в том числе при помощи искусств. Была создана Королевская академия Искусств, в ведение которой перешли особо ценимая Алисой изящная словесность, изобразительные искусства, музыка и архитектура. Средства для новой Академии были изысканы за счет старой, так что суммарные расходы на первых порах увеличились не слишком. Одним из последствий этого преобразования стало лавинообразное возникновение в провинциальных университетах и школах кафедр словесности и гармонии, на которые удавалось получить дополнительное финансирование. В Талиге начался настоящий бум изящной словесности, правда не оставивший после себя серьезных литературных последствий, зато активное развитие светской живописи можно считать несомненной королевской удачей и ощутимым шагом вперед.
Еще одним решением Алисы стало перемещение Малой академии из Фариана в Карней, ничем не примечательный городок в нижнем течении Данара. Сделано это было исключительно из политических соображений. По мнению Алисы, связи между Талигом и Кэналлоа надлежало елико возможно ослаблять, и наука исключением не стала. В результате этого преобразования часть ученых, и без того раздосадованная уменьшением финансирования, предпочла перебраться в Алвасете, где продолжила заниматься своими исследованиями в ранге гостей соберано. Те же, кто исполнил королевскую волю и отправился в забытую Создателем дыру, были вынуждены обживать не приспособленные для новых целей помещения и месяцами не получать положенного им жалованья, поскольку экономическое положение державы становилось все более удручающим. Именно в этот период отмечается отток умов из Талига в более благоприятные края, в первую очередь в Ургот, Агарию и Дриксен. Разумеется, уезжали те, кому было, что предложить, в результате чего страдали в первую очередь науки прикладные, хотя отъезд видных представителей математической школы Талига тоже имел место.
Наиболее плачевным вмешательством королевы в дела научные стало ее увлечение полузабытой к тому времени прикладной магией. К счастью, из соображений секретности это веяние не вышло за пределы узкого круга, однако по настойчивой рекомендации королевы, сумевшей надавить на Большой совет обещаниями урегулировать финансирование и намеками, что иначе будет еще хуже, академические мантии и средства для своих изысканий получило несколько шарлатанов, из которых наибольший интерес представлял некий Амадеус Агарийский, увлекший поиздержавшуюся государыню идеей превращения ртути в золото.
В старинных трактатах в самом деле упоминалось, что анаксы, а потом и императоры этим секретом владели, потому-то их держава и именовалась Золотой. Насколько эти утверждения соответствовали истине, а насколько являлись отражением возвеличивавшей анаксов пропаганды, никому известно не было, но упоминания о золоте вновь и вновь будоражили людские умы. Верившие в то, что рецепт существовал, полагали, что он был утрачен после распада империи – то ли из-за издержек секретности, то ли из нежелания
