Из глубин - Вера Викторовна Камша
Подготавливая свою реформу, Эразм Колиньяр счел степень вице-академика необходимым этапом для получения академической мантии, но благоразумно не оговорил срока пребывания в оной, так что теоретически соискатель может получить ее чуть ли не накануне рассмотрения его кандидатуры Большим советом. Впрочем, пока такого не случалось. Возможное число вице-академиков законодательно не определено, однако существует рекомендация Первого ректора Малым советам: следить, чтобы в целом число вице-академиков не превышало числа действительных академиков более чем в четыре раза.
Была пересмотрена и ситуация с учениками и помощниками; последних ученые мужи отныне могли содержать исключительно на собственные средства, а личным учеником, содержащимся за счет казны, мог стать слушатель соответствующего курса, если ученый занимался преподавательской деятельностью, или же соискатель научного звания, чьим куратором является данный ученый муж. Учеником читающего курс академика мог стать как рядовой студент, так и вице-академик. Учеником академика, сосредоточившегося исключительно на науке, мог быть только дипломированный сьентифик. Академик мог иметь до шестнадцати учеников-стипендиатов, вице-академик – до восьми, старший магистр – до четырех.
Не преподающих по тем или иным причинам, но не оставивших науку сьентификов (вплоть до академиков), оказалось довольно много, причем большинство из них занимались науками умозрительными. При этом они были склонны брать значительное количество учеников, которым уделяли достаточно внимания, а иногда совместно работали над трактатами. К сожалению, как повелось с сугубо прагматичных времен Франциска, именно умозрительные науки находили наименьшее понимание при дворе, где не переводились любители обратить внимание короля на «толпы бездельников». Это, а также возникшие ощутимые трения между приверженцами прикладных и умозрительных наук, навело Колиньяра на мысль перевести Малую академию в Фариан, главный город бывшего маркизата Фукиан. Выбор оказался удачен еще и потому, что Фариан располагался не просто на побережье с приятным климатом, он располагался почти у основания Кэналлийского полуострова, и обосновавшаяся там Малая академия стала местом активного обмена опытом ученых Талига и Кэналлоа, в свою очередь связанных с багряноземельской наукой.
Спустя некоторое время был переведен и Университет, разместившийся в Старой Тарнике неподалеку от новой летней королевской резиденции. С одной стороны, это повышало статус Университета, а с другой – способствовало благонравию и избавляло Олларию от буйных студенческих выходок и регулярных стычек универсантов со слушателями Олларианской академии. Вместе с Университетом переехала в Старую Тарнику и Большая академия, значительное число членов которой преподавали или занимали высокие должности в Университете, остававшимся наиболее привилегированным и значимым учебным заведением Талига. В столице за Академией была оставлена парадная часть ее прежнего комплекса, включая кладбище для наиболее выдающихся ученых мужей.
Бывшие провинциальные Школы высших наук были разделены на ранги в соответствии с их значимостью.
Школы высших наук первого ранга практически ничем не отличались от университетов и в обиходе все чаще так и назывались. Ими руководили и в них преподавали уважаемые ученые, включая видных академиков и вице-академиков, они имели библиотеки, «не только достаточные для прохождения имеющихся курсов, но и позволяющие постичь законы Мироздания», и собственную типографию, а диплом давал право на соискание ученой степени магистра. Единственным принципиальным отличием от Королевского университета была невозможность защиты ученой степени в стенах alma mater, для этого приходилось ехать в Университет. Объяснялось это вполне прагматически: именно там трудилось больше сьентификов соответствующего профиля и, следовательно, обсуждение представленной работы получалось более всесторонним и глубоким.
Школы второго ранга, хоть в них тоже преподавали известные сьентифики, зачастую не имели «вспомогательных» кафедр и соответственно сосредотачивались на обучении избранной специальности. Их дипломы давали полное право на профессиональную деятельность, однако для соискания научной степени требовалось не только написать соответствующую работу, но и сдать несколько дополнительных экзаменов, поскольку, по мнению Колиньяра, для истинного ученого обязательна многосторонность. Легко догадаться, что господин Первый ректор полагал знание математики обязательным и для законников, и для словесников.
Школы третьего ранга, открытие которых Колиньяр предполагал в тогдашнем захолустье вроде Варасты или Надора по мере освоения и развития оных должны были готовить нужных именно там специалистов. Полученные «местные» дипломы без дополнительного подтверждения действовали лишь в пределах провинции. Деканами и даже ректором такого заведения мог стать не только академик или вице-академик, но и старший магистр, а библиотеки подбирались исключительно с прицелом на обеспечение учебного процесса.
Школы четвертого ранга по сути являлись вспомогательными, они не имели статуса постоянных и открывались, если возникала срочная потребность в тех или иных специалистах, причем обучение велось по ускоренной программе. Правда, такой диплом давал право на продолжение учебы в другом заведении, а диплом с отличием – еще и на стипендию.
Что до учебных программ, то они изменились не слишком. Общий начальный курс, как Университета, так и Школ высших наук всех четырех рангов, включал арифметику, грамматику и логику, потом студенты расходились по факультетам и кафедрам, где в зависимости от избранной специальности изучали медицину, право, финансы, технологию, историю, землеописание, древнюю и современную словесность и, разумеется, продолжали постигать математику, к которой Колиньяр отнес не только алгебру с геометрией, но и астрономию с астрологией, архитектуру и даже музыку, она же гармония.
Реформы оказались во всех смыслах удачными, и уже в начале второй половины Круга Скал талигойские сьентифики начали оспаривать первенство у своих дриксенских коллег, не говоря уж об ученых Гайифы и Агарии. Этому немало поспособствовало и то, что при Колиньяре Королевская академия стала прибежищем для многих ученых из эсператистских стран, не желавших увязывать свои исследования с церковными догмами.
Актуальная ситуация
После реформ Эразма Колиньяра с образованием и наукой в Талиге довольно долго не происходило ничего радикального,
