Из глубин - Вера Викторовна Камша
Ричард Окделл потребовал вина и кое-как добрел до зеркала. Действительность превзошла худшие ожидания, но коронационные гулянья не отменят из-за того, что у Повелителя Скал не лицо, а какая-то булка. Цирюльник притащил свой тазик, противно запахло розовой водой. Если б не новая должность, Дикон послал бы всех к Змею и юркнул под одеяло, но торжества в Доре на ответственности цивильного коменданта. Айнсмеллер не оправдал оказанного ему доверия, лишний раз доказав, что навозник остается навозником. Своей жестокостью и несправедливостью негодяй запятнал не только себя, но и государя; к счастью, чернь зло забывает так же быстро, как и добро. Сегодняшняя щедрость и вчерашняя справедливость смоют неприятный осадок.
– Монсеньор, – склонился в поклоне мастер, – я настоятельно рекомендую примочки из семян петрушки и окопника.
– Делайте, – Ричард отхлебнул из золотистого алатского бокала. – И побыстрее.
«Вдовья слеза» помогла прогнать тошноту, но не сон. До начала праздника оставалось два с половиной часа. Простолюдины встают рано, но увеселять их могли бы начать и в полдень, ничего бы с ними не сделалось. Рокслей опасается пьяных ночных драк, ерунда какая! От того, что какой-нибудь молочник выбьет зубы портному, никто не умрет.
– Монсеньор, – поклонился Джереми, – письма из Надора. От вашей матушки и вашего кузена.
– Давай, и пусть сварят шадди!
Начинать следовало с письма, отмеченного вдовьей короной, но утро и так было тяжелым. Ричард развернул письмо Наля.
– «Дорогой Дикон, – ровные строки, буквы с завитушками, чиновник он и есть чиновник, – спешу тебя обрадовать. Мы доехали благополучно, чему немало способствовала неосведомленность местных жителей о происходящем в столице.
Айрис перенесла дорогу с большим мужеством. Благодарение Создателю, приступов было всего два, но твоя сестра слишком слаба, чтобы писать, а посему это делает твой толстый кузен.
Айрис, Дейдри и Эдит свидетельствуют тебе свою сестринскую любовь и послушание, а твоя матушка обещала отписать лично.
В Надоре мы нашли всех в добром здравии, только месяц назад умерла Анна. Помнится, ты очень любил ее сказки. К сожалению, мне не удастся встретить Зимний Излом в кругу родных. Болезнь отца обострилась, и я вызвался поехать в Ларак и Рингалу вместо него. Я выезжаю завтра на рассвете, так как хочу обогнать известия из столицы. В противном случае у нас будут серьезные неприятности, так как Ренкваха и Южный Надор все еще на стороне узурпаторов. Если маршал Савиньяк узнает о нашей победе, он может перекрыть северные дороги, и мы останемся без средств к существованию. Отец не думает, что Надору угрожает опасность, но Ларак расположен слишком близко к Бергмарк.
На сем прощаюсь. Засвидетельствуй мое почтение герцогу Эпинэ. По возвращении из Рингалы я ему отпишу.
Отец и матушка шлют тебе свои наилучшие пожелания.
Твой кузен Наль».
Лионелю нужно было написать подробное письмо и передать с кузеном, а еще лучше отправить маршалу рескрипт его величества, включающий графа Савиньяка в Высокий Совет и Совет Меча.
Думать о своих вассалах – дело Повелителей, но Иноходец вместе с Савиньяками не воевал и не пил, для него они враги, да и не станет Лионель говорить с чужим. Было бы проще, стой в Надоре Южная армия – Эмиль опытней и решительней брата, он бы не колебался, узнав сюзерена, но и Лионель в состоянии понять, что Раканы вернулись навсегда. Талигойю через Излом к величию и победам может провести только Альдо, а Савиньяки своему отечеству не враги, просто с ними нужно говорить на понятном им языке. Герцог Окделл мог это сделать, но рана и ссоры с сестрой выбили его из колеи, теперь время упущено, и все из-за этой закатной кошки Айрис и Спрута.
– Сударь, кони оседланы. Шадди сейчас будет.
– Отлично. – Письмо матери он прочитает, когда вернется. К полудню горожане расхватают все подарки и выпьют все вино. Можно будет выспаться, а вечером Альдо дает Большой прием, так что письма придется отложить до завтра.
2
Кардинал поправил своего голубя и слегка наклонил седую голову:
– Благодарю за визит, маршал. Вы принесли немалую жертву, появившись утром после празднества.
– Ваше высокопреосвященство, – подавил улыбку Робер, – это не так уж и трудно, ведь я еще не ложился.
– Я так и предполагал, – признался Левий. – Насколько мне известно, Квентина Дорака погубил шадди, но вы еще молоды, здоровы и хотите спать. Или маршалы предпочитают касеру?
– Согласен на шадди, – во время разговоров с клириками лучше не пить, даже если именно этот кажется другом.
– Тогда садитесь. Я перенял у покойного Адриана обыкновение варить шадди собственноручно. Полагаю, эта маленькая причуда изрядно продлила его святейшеству жизнь.
Сильно сказано, и это только начало разговора, что же будет в конце?
– Я редко пью шадди. – Эпинэ уютно устроился в обитом кожей кресле, здесь уютным было все, от улыбки хозяина до медной, заполненной песком жаровни, у которой грелась остромордая трехцветная кошка. У эсператиста?!
– Такого шадди вы не пили никогда, – заверил кардинал, открывая массивный темный ларец, – я мелю зерна собственноручно. Вообще-то это следует делать непосредственно перед варкой, но такую роскошь я позволить себе не могу. Вот и делаю запасы.
Робер кивнул, рассеянно наблюдая, как первый клирик Талигойи возится с коричневым порошком. Шадди пах остро и горько, это был чужой запах, и напоминал он о чужом. О гоганских куреньях, раскаленной саграннской пыли, оранжевых розах на террасах Равиата…
– Полагаю, вы хотите знать, как поживает герцог Алва? – равнодушным тоном осведомился Левий, засыпая шадди в похожую на песочные часы посудину.
– Хочу, – подтвердил Робер. Левий желает откровенности? Он ее получит. До определенного предела.
Его высокопреосвященство открыл ларчик поменьше, в котором друг к другу лепились изящные коробочки и лежало несколько костяных лопаток.
– Этот набор специй для шадди я купил у морисских корсаров, за что меня, без сомнения, осудит конклав. Если узнает. Итак, наш неподражаемый узник… Я навещаю Алву дважды в неделю, хотя не думаю, что мои визиты доставляют ему удовольствие.
– А вам? – не выдержал Эпинэ.
– Трудно сказать, – кардинал взял на лопаточку несколько белых крупинок. – Рокэ Алва умеет удивительно изящно намекнуть, что не желает вас видеть, но мне он нравится. В наше время так редко встретишь совершенство. Мои собратья во Истине полагают, что это от Леворукого, однако я с ними не согласен. А вы?
– Я? – подобные вопросы всегда ставили Робера в тупик. – Алва – странный человек, но
