Из глубин - Вера Викторовна Камша
– Иногда, – наставительно заметил Кэналлиец, – родственники – это благо, особенно обстоятельные. Мой дорогой супруг тетушки, пребывая в Доннервальде, взялся за перо, и как взялся! В основном речь идет о моей когда-нибудь будущей женитьбе и, не побоюсь этого слова, моей душе, однако примерно четверть письма достойна прочтения. Налей себе чего-нибудь, у нас еще уйма времени.
– В Доннервальде уже знают о победе? – Луиджи честно выполнил просьбу хозяина. «Черная кровь» лишний раз напомнила о том, что и так не шло из головы.
– Несомненно, – Кэнналиец потянулся и подмигнул портрету какого-то, видимо, предка, – но сухопутные восторги дойдут до нас не раньше, чем к концу праздников. Зато мы знаем, что Бруно попался так же, как твой утопленник.
– Можно подумать, – хмыкнул фельпец, – тебе не нравится держать в доме дриксенского адмирала с кесарским родственником.
– Нравится, – признался хозяин, – настолько нравится, что я отправляюсь в Ноймар с вами.
– Я рад, – Джильди был совершенно искренен. – Но как же Альмейда?
– А никак, – объявил Ротгер. – Топить все равно некого, альмиранте – человек без предрассудков, а Ледяной слишком серьезен, чтоб бросать его на произвол судьбы и Рудольфа. И потом, я так давно не видел тетушку. О! Луиджи, я вас познакомлю!
– Спасибо, – поблагодарил фельпец. – Но ты, кажется, говорил о войне.
– Перед Изломом я становлюсь рассеянным, – признался Вальдес. – Итак, дядюшка пишет, что Давенпорт, это такой генерал, ушел из Лауссхен десятого. Двенадцатого Бруно начал наступление и к полудню нарвался на Ариго. Это тоже генерал, и он задал «гусям» первую трепку, так что им пришлось присобраться. Дриксы старались как могли, но Ариго устоял, несмотря на безобразное соотношение сил. Видимо, у нас с ним много общего.
На следующий день наши отступили на вторую позицию, Бруно усилил натиск и к исходу дня выбил Ариго и оттуда. Ночью арьергард отошел, оставив несколько кусачих отрядов, которые честно донимали фельдмаршала, пока тот обустраивался в Лауссхен. В качестве ответной любезности Бруно выслал вслед Ариго крупный отряд конницы. В тот миг, когда дядюшка Везелли в очередной раз советовал мне жениться и продлить род, дриксы, по его мнению, должны были выползти из Лауссхен. Ты помнишь, где в Хербсте впадает Ферра?
– Нет, – улыбнулся Джильди, – у вас так много рек.
– Ну что еще ожидать от фельпца, – вздохнул Кэналлиец. – Ферра сливается с Хербсте прямо за Доннервальдом. Армии тащиться туда дней семь, так что Бруно, по идее, уже на месте и пляшет на одном берегу, а Ариго – на другом.
– Переправа там есть? – Луиджи глянул на пустой бокал и винный кувшин, но удержался: ночь и так обещала выдаться непростой. – Мост или брод какой-нибудь?
– Дядюшка сообщает, что мосты уничтожены, а в таких делах я склонен ему доверять, – Вальдес бросил письмо на кресло. – Дриксам остаются броды, но купаться сейчас – еще то удовольствие, придется наводить переправы, а нам пора на прогулку. Нельзя заставлять девочек ждать.
– Смотря каких, – поёжился Луиджи, после ночки на вилле Бьетероццо не желавший иметь дела с нечистью, даже самой дружелюбной. – Лично я предпочитаю обходиться человеческим обществом.
– Кончай страдать, – Ротгер ухватил левой рукой шляпу, решительно нахлобучил на голову и только после этого соизволил подняться. – Талигойцы танцевали на Андиях, теперь твоя очередь.
Можно подумать, он не понимает. Когда моряки оптом отрекутся от суеверий, наступит конец света. Уго, при котором Луиджи имел неосторожность посетовать на приглашение, позабыв про субординацию, завопил, что это к бабам можно не ходить, а удачу не затанцуешь – кораблю пропасть.
– Просто так даже кошкам не везет, – процитировал Джильди расходившегося Варотти, – а мы с лета с попутным ветром. Твои ведьмы могут рассчитывать на мою благодарность.
– Надеюсь, ты им понравишься, – потянулся Вальдес, – а то Дитрих так ни одной и не видел, Бреве тоже. Альмейда молчит, но я думаю, альмиранте есть что рассказать. Ну а про дядюшку Везелли я скромно молчу. Во имя тетушки.
– А ты? – задал неизбежный вопрос Луиджи. – От тебя они тоже бегают?
– Кто ж их знает, – пожал плечами Кэналлиец. – Я не имею обыкновения спрашивать у дамы, ведьма ли она. Это в конце концов невежливо…
2
Приречные ивы казались нарисованными черной кэналлийской тушью на раскаленном стекле, Хербсте тоже была стеклянной, и за ней горели костры. Земной огонь был рыжим, небесный – багровым.
– Бруно решил не воевать, а праздновать, – подвел итог Жермон. – Теперь раньше чем на шестой день не начнется.
– И это будет очень хорошая новость, – Ойген Райнштайнер исполнил свое обещание присоединиться к арьергарду. – Но я боюсь, что за эти дни фельдмаршал получит неприятные известия. Он начнет думать о появлении Альмейды и может додуматься до появления фок Варзов.
– Я потерял убитыми две сотни далеко не худших солдат. – Костров становилось все больше, а закат слабел. – Будет обидно, если впустую.
– Умирать зря неприятно, – согласился бергер, – но мы не всегда зависим от наших желаний, а тебе не в чем себя упрекнуть. Ластерхавт-увер-Никш оправдал возложенные на него надежды.
Дубовый Хорст и впрямь не подкачал. Бедняга и помыслить не мог, что все держалось не на его храбрости, а на его тупости. Исполненный рвения и отваги Ластерхавт не отступил, когда было нужно, и попался. Так дриксенский фельдмаршал узнал, что лезущий на рожон Ариго не дурит, не показывает гонор, а играет на его, Бруно, осторожности, вынуждая терять драгоценное время. Дриксы выбрались из Лауссхен, дошли почти до цели и остановились. Из-за праздников, Леворукий бы их не видал!
– У тебя есть вопросы или сомнения? – офицер для особых поручений при персоне регента с пристрастием изучал вражеские костры. – Это уже праздничные огни, их зажгли вдоль берега.
– Нужно будет выкупить Хорста, – Ариго наконец высказал то, о чем думал вторую неделю, – или обменять. Мы, как ни крути, поступили с ним некрасиво.
– Ты не прав, – в голосе Райнштайнера прозвучало умеренное осуждение. – Ластерхавт-увер-Никш давал присягу военного, в которой клялся отдать свои способности и рвение королю и Талигу там, где они нужнее всего. Ты тоже в этом клялся. Твои способности позволяют командовать арьергардом, а возможно, и армией. Способности Дубового Хорста требовали отправить их владельца в плен. Ластерхавт-увер-Никш всего лишь исполнил свою присягу.
– И все же мне его жаль, – признался Жермон. – Встречать Излом в плену под чужие песни не слишком весело.
– Мы сегодня провожаем осень и год, это
