Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
Вера возвышает и окрыляет? Вздор! Следуя канонам этой веры, и Лернэю, и его людям следовало молить господа о спасении, а не бежать из дворца; следовало снова молить господа, а не заботиться друг о друге; а еще — исполняться завистью ко всем прочим, у кого нет нужды, кто счастливо живет в королевстве, растит детей, трудится, веселится и знать не хочет о светлом едином и милосердном боге. Ну уж нет! Лернэй искренне полагал, что вечная тьма и то лучше такого культа искусственно-насажденного. Просто лет двести назад какой-то проклятый философ придумал, каким образом можно сплотить нацию в единый кулак, а тогдашнему императору идея понравилась. Конечно, о том никто не говорил, не писал. Лернэй откопал документы в архиве абсолютно случайно, и с тех пор если ради чего и жил, то ради возможности открыть правду.
«Вот, этим двадцати открыл, — подумал он, бегая по периметру зала, как ошпаренный, и простукивая стены, — легче стало?»
Нет. В том-то и дело. Не легче, а горько, поскольку и империи больше нет, и столько хороших людей погибло, нетронутых светлой гнилью, как давно уже звал Лернэй веру в единого и милосердного.
Огонек, который Лернэй держал на ладони и подносил к стенам вдруг задергался.
— Здесь!
К нему тотчас подбежал Лаврий, возложил руки на, казалось бы, монолитную, без единого шва стену, напрягся и отступил, покачав головой.
— Моих сил не хватит. Рычаг нужен.
— Значит, ищем, — гоня от себя отчаяние, приказал Лернэй.
Не время падать духом. Нет у него никакого бога, на которого удалось бы взвалить свою неуверенность в собственных силах, нет времени страдать и плакать. У него двадцать человек за плечами! И, в конце концов, пока он не потерял никого и довел сюда, минуя все посты и королевских гвардейцев.
В двери ударили, похоже, окованным бревном, никак не меньше. Засов издал тяжкий стон, но выдержал.
— Ищем! Не отвлекаемся! — выкрикнул Лернэй. — Если прорвутся, не сопротивляться. Первого, кто попытается, сам прибью, не дожидаясь палачей!
Выкрикивая слова, он слепо шарил по стене, а потому так и не увидел, на какую невидимую кнопку нажал. Стена дрогнула и медленно поползла вправо. На Лернэя дохнуло пылью, он закашлялся, а когда проморгался, понял, что все кончено.
Во дворце Лернэй прожил семь лет, привык и к регулярным беседам с его величеством, перед которым поначалу робел, и к темным магам, и к некромантам. С некоторыми даже дружил. Причем искренне и без кинжала за пазухой. Некромант, пользующийся артефактом подавления, по сути ведь обычный человек. К тому же не сам себе дар выбрал, такое никому (или по крайней мере, мало кому) удавалось. Но некромант в полной своей силе, с тьмой, вставшей за плечами и затопившей весь тайный (не такой уж маленький, трое вряд пройти могут, не зацепившись плечами) ход, страшен до слабости в коленях.
Лернэй задохнулся, словно ему со всей силы ударил в живот невидимый великан, отпрянул от хода, просипел, хотя самому казалось будто выкрикнул:
— В круг!..
Повторять не потребовалось. Руководить — тоже. В центр поставили даму с ребенком, и Лернэй успел порадоваться, потому как орденские сделали бы иначе: именно ими прикрывались, как щитом. По краям встали мужчины и женщины плечом к плечу. Только Лернэй стоял один, ближе всего к подступающему некроманту: слуге… нет, возлюбленному смерти, живущему на два мира.
Глава тайного сыска, Край Верн, его — скорее уже теперь бывший — друг вышел из тайного хода по-деловому быстро.
«Ауру смерти то ли приглушил, то ли у страха глаза велики, а разум размером с горошину», — попенял себе Лернэй.
К его немалому удивлению некромант был в одиночестве, никаких гвардейцев следом в зал не вбежало.
«Потому что свидетели ни к чему», — с тоской подумал Лернэй.
В дверь снова ударили да так, что пол покачнулся.
— Это кто там такой прыткий? — голос Край не возвысил, но тот прокатился по залу и наверняка достиг ушей тех, кто измывался над дверью. Лернэй, не покривив душой, назвал бы ее произведением искусства. — Самолично в мастеровые сошлю!
В коридоре явно присмирели. Затем то ли самый наглый, то ли глупый гвардеец спросил:
— Да за что?..
— За безвкусицу и любовь к уничтожению искусства, — охотно ответил Край. — И пока не восстановит, обратно не приму.
Угроза, видно, возымела действие, больше в зал никто не ломился.
— Ну а ты чего устроил? — спросил некромант, обернувшись в Лернэю.
— Я…
— Вот от тебя не ожидал, Лерн. С одной стороны, радостно, что ты способен на поступок, с другой, ужас берет от его спонтанности.
— Не до планирования было, — процедил Лернэй сквозь зубы, но не от того, что внезапно воспылал к Краю Верну присущей светлым верующим ненавистью. Вот было бы к кому! За одно то, какую ответственность на себя взвалил, темного следовало уважать. Просто Лернэй никак не мог восстановить дыхание, еще и голова вдруг принялась кружиться.
— И верно, — кивнул некромант. — Невозможно расстроить планы того, у кого их нет. А остолопов гвардейских давно следовало прищучить. По всему дворцу за вами гонялись? Ну… я где-то так и думал. Ты не стой, вон кресло.
— Яд?! — это спросил Надий. Лернэй опускаться до уточнения очевидного не стал. — Вы решили убить нас?..
— Совсем рассудком поплыл? — некромант нахмурился. Он по-прежнему стоял у стены, подходить ни к Лернэю, ни к посольству не стал. — К чему мне убивать тех, кто сам не убивает? Мне, знаете ли, собственная душа дорога и посмертие. Наверняка оно легким не будет, так к чему усугублять? — Край покачал головой. — Уж от кого, а от вас не ожидал. Ну ладно вы, остолопы. А ваш глава? Господин имперский посол, я к вам обращаюсь.
Лернэй тяжело опустился в предложенное кресло.
— Если и возводить напраслину, то на того, кто вас всех перебаламутил, — пробормотал Край, подошел к нему, без спросу ухватил за запястье. В его присутствии даже полегче стало. — Убить-то хотели. Но не я и никто из моих людей. Письмо получил? Принесла
