Линии судьбы. Том 2. - Артём Федоренко
Когда бог удалился, оставив после себя запах грозы и трепещущее пространство, Михаил почувствовал странное изменение в окружающем мире. За окном фигуры прохожих словно замедлили свой шаг, капли утренней росы на стекле застыли драгоценными камнями. Само течение времени изменилось, растянулось, подчиняясь неписаным законам.
Следующие часы прошли для него иначе, чем для остального мира. Он навестил могилу Анны на Смоленском кладбище, где провёл, казалось, половину дня, рассказывая ей о случившемся, словно она могла услышать. Для кладбищенского сторожа это были всего несколько минут, он лишь удивился, когда Михаил, только что вошедший в ворота, вдруг появился на выходе.
Михаил написал завещание, передавая мастерскую своему подмастерью Николаю, талантливому юноше, который давно заслуживал самостоятельности. Навестил немногочисленных друзей, с удивлением обнаруживая, что может говорить с ними часами, хотя для них эти разговоры длились лишь минуты. Побывал в городской библиотеке, где перелистал книги, до которых никак не доходили руки.
Этот день был странным сочетанием спешки и бесконечности, словно стрелки часов двигались в обе стороны одновременно.
Вечером Михаил сел за стол и раскрыл дневник, в который годами записывал свои наблюдения о природе времени, свои формулы и расчёты. Страница за страницей он вспоминал свой путь - от любопытного ребёнка, интуитивно чувствовавшего, как по-разному течёт время в разных местах, до мастера, создавшего инструменты для измерения этих колебаний.
На последней странице дневника Михаил нарисовал эскиз механизма, который хотел бы создать в новом мире. Не просто часы, но устройство, способное активно влиять на течение времени вокруг. Он знал, что не сможет взять этот дневник с собой, но был уверен, что идеи сохранятся в его сознании.
Близилась полночь, когда Михаил ощутил особую вибрацию в воздухе, как будто весь мир вокруг задрожал на одной ноте. Все часы в мастерской начали бить двенадцать, хотя их стрелки показывали разное время. Колокольчик над дверью звякнул, будто от порыва ветра, хотя окна были закрыты.
Бог Времени стоял посреди мастерской, окруженный мерцающим светом. Сейчас его облик был торжественным - высокий мужчина с длинными серебряными волосами, в одеянии, которое, казалось, соткано из самого времени. Оно струилось и менялось, отражая все эпохи сразу.
- Я готов, - сказал Михаил, оставляя дневник на верстаке, свое наследие для тех, кто придёт после него.
- Там, куда ты отправляешься, технологии иные, - произнёс бог, оглядывая мастерскую. - Не механические точные устройства, а энергетические практики. Но принципы вечны. Ты найдёшь способ воплотить свои идеи, хоть и в иной форме.
- Один вопрос, прежде чем мы отправимся, - Михаил сглотнул ком в горле. - Почему именно сейчас? Почему именно я?
Бог задумчиво провёл рукой по циферблату настенных часов, и стрелки на нём замерцали, временно обретая прозрачность. Он поднял взгляд на Михаила.
- Почему ты? Потому что твоё восприятие времени - редчайший дар. Расколотые Пути нуждаются не просто в воине, но в том, кто сможет увидеть и понять искажения времени, которые несёт скверна. В мастере, способном создать защиту против этого.
От этих слов что-то дрогнуло в груди Михаила. Защита времени, стабилизация реальности - это было больше, чем просто создание часов. Это было настоящее призвание.
- Я готов, - повторил он, и голос его прозвучал твёрже.
- Закрой глаза, - прошептал бог, - когда ты их откроешь, начнётся новый отсчёт времени. Твоего времени.
Михаил повиновался. Последним, что он ощутил в родном мире, был запах полированного дерева, маслёнки для механизмов и едва уловимый аромат духов Анны, сохранившийся в мастерской даже спустя месяцы после её ухода.
А затем всё исчезло, сменившись ощущением невесомости и странного покоя. Его сознание, освободившись от тела, парило в безграничном пространстве. Здесь не было ни верха, ни низа, ни прошлого, ни будущего. Время существовало во всех формах одновременно.
Михаил ощущал себя иначе: не как плотное тело, ограниченное кожей, а как сгусток энергии, состоящий из воспоминаний, знаний, чувств, мыслей. Его сущность, освобождённая от физической оболочки, напоминала каплю воды, отдельную, но в любой момент готовую слиться с океаном.
Вокруг него мелькали образы, словно кто-то перелистывал страницы истории всех миров. Картины войн и празднеств, изобретений и катастроф. И нити, мириады нитей, переплетающихся в невероятно сложный узор. Нити жизней, судеб, времени.
Вдруг он почувствовал зов. Тихий голос, звучащий одновременно отовсюду и ниоткуда, вёл его к определённой точке в этом бесконечном пространстве. Туда, где крохотный огонёк жизни готов был погаснуть.
Михаил увидел его: младенец в колыбели, окруженный печальными лицами. Мать с опухшими от слез глазами, отец с окаменевшим от горя лицом, врачеватель, качающий головой. Ребенок был очень болен, дыхание едва колыхало крошечную грудь, кожа приобрела синюшный оттенок, а пульс замедлялся с каждым ударом.
Но главное, что видел Михаил, - время вокруг младенца замедлялось, сжималось, готовилось остановиться. Нить его жизни истончалась на глазах, но пока не оборвалась, в ней ещё теплилась искра жизненной силы.
И тут Михаил разглядел нечто удивительное - особый узор времени вокруг ребенка, точно такой же, каким обладал он сам. Тот самый редкий дар, который позволял ощущать качество времени, его текстуру, его изменения. Младенец родился с этим даром, но болезнь не позволила ему раскрыться.
- Сейчас или никогда - пронеслось в сознании Михаила. Он сделал шаг навстречу угасающему огоньку. Его сущность устремилась к этой крохотной искре, стремясь укрепить её, наполнить энергией.
Момент соединения был подобен удару молнии. Михаил ощутил резкую боль, словно каждую частицу его существа разрывало на мельчайшие фрагменты, а затем собирало заново в новой конфигурации. Все его воспоминания - детство в Петрограде, отцовская мастерская, первые часы, собранные своими руками, встреча с Анной, их тихое счастье, её смерть, одиночество, бог Времени - промелькнули перед ним как калейдоскоп образов.
А затем пришла темнота. И тишина.
Первым вернулся слух. Михаил услышал взволнованные голоса, хлопанье дверей, звон металлических инструментов. Затем появились запахи травяного отвара, дыма от благовоний, пота и страха. Наконец, он смог открыть глаза.
Мир вокруг был размытым, нечетким, но не из-за отсутствия очков, к которым он привык в своей прежней жизни, а из-за неразвитого зрения младенца. Он видел лишь контуры, цветовые пятна, движение.
Но как же ярко он чувствовал время! Оно струилось вокруг, переливалось, словно жидкий хрусталь, было намного отчетливее, чем раньше. Каждое его колебание, каждое изменение плотности ощущалось всем существом.
- Смотрите! Ребенок очнулся! - воскликнул женский голос над ним.
Размытое лицо наклонилось к колыбели, но Михаил чувствовал волны удивления и
