Линии судьбы. Том 2. - Артём Федоренко
Глава 3: Мастер времени
Утро после визита седовласого незнакомца наступило внезапно - Михаил понял, что за окном рассвет, но не помнил, что ложился спать. Всю ночь он провел в мастерской среди сотен механизмов, отмеряющих ход времени. Его тело требовало отдыха, но разум отказывался подчиняться.
Пальцы покрылись масляными пятнами, он разобрал и собрал не меньше дюжины сложных хронометров, пытаясь отвлечься. Пытаясь не думать о словах гостя. Пытаясь не замечать, как изменилось его восприятие мира.
Время вокруг него теперь ощущалось иначе, оно не просто текло - пульсировало. Михаил чувствовал его неравномерность подобно тому, как музыкант ощущает колебания струны под пальцами. Время то натягивалось, готовое вот-вот порваться, то расслаблялось, растекаясь вязкой патокой. Прежде это было лишь интуитивное чувство, теперь же он видел потоки времени, мог коснуться их.
- Я схожу с ума, - прошептал Михаил, вытирая пальцы о фартук из грубой холстины. Протёр стёкла круглых очков в тонкой медной оправе. Отворил форточку, впуская морозный утренний воздух. Окно запотело от дыхания, и он механически сделал на нем маленький кружок, чтобы видеть улицу.
Внизу просыпался Петроград 1923 года. Город, застывший во времени даже сильнее, чем другие места их мира. Сознательно ограничив технический прогресс, чтобы избежать временных парадоксов, город словно законсервировал себя. Паровой омнибус прогромыхал по брусчатке, выпустив облако белого пара. Молочник в вытертой суконной куртке звякал бидонами, расставляя их у дверей домов. Фонарщик с длинным шестом в руках заканчивал свой утренний обход, гася последние фонари.
Михаил смотрел на них и видел то, чего никто другой не замечал: время обтекало каждого по-своему. У молочника оно струилось размеренно, как налитое в стакан молоко. Вокруг спешащей дамы в манто закручивалось водоворотами, словно подол её платья. Подмастерье булочника, прокладывающий себе дорогу через утреннюю толпу с корзиной свежего хлеба, нес за собой шлейф ускоренного времени, как флёр запаха сдобы.
Мастерская казалась пустой без Анны, её рыжие волосы больше не мелькали между стеллажами, не звучал мелодичный смех, не скрипели половицы под лёгкими шагами. Михаил поймал себя на том, что привычно прислушивается, ожидая услышать, как она напевает, разбирая утреннюю почту или протирая от пыли коллекцию настольных часов.
“Время - единственное, что невозможно вернуть”, - гласила надпись на его собственных карманных часах, доставшихся от отца. Михаил часто повторял эту фразу клиентам, настаивающим на быстром ремонте фамильных хронометров. Но только после смерти Анны по-настоящему понял её значение.
Она ушла пять месяцев и двенадцать дней назад. Он не считал - просто знал. Его внутренние часы безупречно отмеряли время с момента, когда лихорадка забрала её. Помнил, как стоял у постели, чувствуя, как истончается ее нить времени, как замедляются вокруг все процессы, готовясь остановиться навсегда. И ничего не мог сделать. Ничего…
Но теперь появилась возможность изменить всё. Нет, не вернуть Анну, это понимал даже он, живший с ощущением, что время можно растягивать, сжимать, формировать. Но можно обрести новый смысл.
Михаил подошел к верстаку, где лежал его последний, самый совершенный прибор, - “хронометр качества”, как он его называл. Внешне изобретение было похоже на обычные карманные часы, но с двумя циферблатами, один показывал время, а вот другой, поменьше, отмерял не часы и минуты, а колебания в плотности времени.
Седовласый гость сказал, что таких, как он, великих мастеров восприятия времени, меньше дюжины на целый мир. И еще меньше тех, кто может не только чувствовать, но и воздействовать на его течение. Стать таким мастером… применить свой дар не для создания часов, а для защиты самого времени.
Звякнул колокольчик над дверью. Михаил вздрогнул, он не запирал дверь, но и не ожидал посетителей в такой ранний час. И все же не обернулся, внутреннее чувство подсказывало, кто пришёл.
- Ты решил не дожидаться моего ответа? - спросил он, продолжая рассматривать хронометр.
За спиной раздались странные шаги, похожие на капли воды, падающие на хрустальную поверхность.
- Время сжимается, - голос его вчерашнего гостя звучал как далёкое эхо, многократно отражённое от стен, хотя Михаил чувствовал его присутствие прямо за спиной. - Я вижу твой выбор в каждом движении твоих пальцев, в повороте головы, в том, как ты смотришь на свои приборы. Ты уже согласился, Михаил Алексеевич. Просто еще не произнес это вслух.
Михаил медленно повернулся и лишь усилием воли сдержал возглас удивления.
Вчера он видел обычного седовласого джентльмена в безупречном сюртуке. Сегодня перед ним стояло существо, едва сохранявшее человеческие черты. Кожа его мерцала, словно поверхность воды, отражающая солнечный свет. Черты лица постоянно менялись - то юношеские, то старческие, то детские, то древние, как морщинистая кора дуба. Глаза существа содержали целые галактики, в них отражались эпохи, проносились события тысячелетней давности.
Пространство вокруг него колебалось, словно воздух над раскалённой поверхностью. Стрелки на ближайших часах замедлились, несмотря на идеальную настройку механизмов.
- Ты… - Михаил прокашлялся, пытаясь скрыть дрожь в голосе. - Вчера ты выглядел иначе.
- Вчера мне нужно было говорить с часовщиком, - существо улыбнулось, и его улыбка была одновременно древней и юной. - Сегодня я говорю с будущим мастером времени. Моим чемпионом. И могу показать свою истинную форму.
Он небрежно взмахнул рукой, и механизмы на стенах мастерской на мгновение зазвучали в идеальном унисоне, а затем снова вернулись к своему обычному разнобою.
- Бог… Ты бог? - выдохнул Михаил, чувствуя, как колотится сердце.
- В некотором смысле. Хотя слово “бог” создает неверные ассоциации, - существо склонило голову набок, изучая его с любопытством ребенка, рассматривающего необычное насекомое. - Я - воплощение времени. Его суть, его воля, его направление. Мы, боги, - концентрированные аспекты реальности. Я представляю время так же, как Фортуна - вероятность, Смерть - конечность существования.
Михаил почувствовал, как жар приливает к лицу, как пересыхает во рту. Если бы не годы методичного развития самоконтроля, он бы рассмеялся от нервного напряжения. Или потерял сознание.
- Мой дар. Ты говорил, что можешь его усилить, - произнес он, стараясь говорить ровно, словно обсуждал технические детали сложного ремонта. - Что это значит?
Бог Времени - Михаил не знал, как еще называть это существо - сделал шаг вперед. При движении его тело оставляло за собой шлейф временных копий, точнее, отпечатков прошлых и будущих положений, затухающих постепенно.
- Сейчас ты лишь чувствуешь качество времени, его текстуру и плотность. Это делает
