Наследник огня и пепла. Том IХ - Владислав Добрый
Всадники сновали вокруг них, как воробьи возле стада голубей — ждали, пока очередная пакость вывалится из-за угла или побредёт к пехоте. Тогда старались подкрасться, ударить резко и уйти, оставляя добивание пешим. Будто охотники. Хотя почему «будто»? Охота и война — очень похожи. И даже бедные аристократы нет-нет, да ездили на охоту — в предгорья или к ближайшим Диким Землям.
Перед каждым домом, перед каждой «зачисткой» селения — крики, ругань, споры.
Куда пойдём? Кто первым? Где студенты? Кто там за нами? Давайте подождём, пока к нам подойдут вон те…
Но — шли. Сомневаясь, переговариваясь, споря, сдерживая дрожь — шли.
И справлялись. Не без потерь, не без сломанных копий и вывернутых рук, но справлялись.
Пожалуй, даже лучше, чем идеально держащие строй колонки безликих солдатиков из компьютерных игр.
Потому что этим — было страшно. И потому они старались. Не подставлялись, не шли бездумно в мясорубку, но и не бежали.
Сумрак сгущался. И тогда над нами повисли колдовские светильники. Текущие ярким белым светом «люстры» развели в небе огни, разгоняя Вуаль.
Как в правильной фэнтезийной армии, у меня были маги. Правда, меньше всего похожие на магов. Почти такие же широкие, как крышки от ведер, береты из дорогущих тканей мелькали среди пехотинцев — это студиозы. Хмурые парни в вызывающе обтягивающих, по местным нравам, штанах и коротких куртках. С баклерами и широкими «караэнскими» мечами. Увешанные кожаными перевязями с крошечными разноцветными глиняными горшочками и мешочками.
На одном из перекрёстков, оглянувшись, я даже заметил далеко позади на возвышении лекторов университета — суетились у своих машин, окружённые охраной.
Я то и дело привставал в стременах, вертя шлемом во все стороны. Уже почти привык, что делаю большую часть работы. И это было ожидаемо — под моей «рукой» было не меньше сотни всадников. Хотя на деле половина постоянно то туда, то сюда — то одно рыцарское копьё, то другое срывалось с места, увлекаемое своим сеньором. Зато возвращались. Ждали, пока я укажу вкусную цель. В идеале — вражеского предводителя. Мой отряд был как занесённый латный кулак армии. Но достойных противников для удара пока не было.
А с теми, что нам встречались, после того как немного пообвыкли Мы расправлялись. Со змеевидными тенями, шипящими и режущими магическим холодом. С завывающими призраками — те, к счастью, были слишком слабы, чтобы вырывать души. С медленными, почти нелепыми зомби, упрямо тянущими руки к теплу живых.
Смертоплетов — самых опасных — оказалось меньше, чем я боялся. Но с ними приходилось учиться бороться быстро: лед, огонь, копья с тяжёлыми железными наконечниками, точные арбалетные выстрелы издалека.
Если смертоплет всё-таки прорывался — в дело шли алебарды и хладнокровные выстрелы из арбалета в упор. Главное — не дать ему впиться когтями в живое тело.
Нам везло — тот смертоплет, с которым я бился в лабиринте под Горящим Пиком, был матерый, откормленный. Эти путали сознание хуже. Только один раз один из них сумел заставить людей броситься друг на друга. И то — всего нескольких. И ненадолго.
А потом появился он.
Сначала Дукат и пара разведчиков резко развернули лошадей и помчались назад. А он — вышел из-за стены дома, за которой прятался, и медленно двинулся следом. Я услышал его прежде, чем увидел — хруст, будто по улицам катится телега, набитая гнилым мясом и костями.
Когда он показался из-за аккуратного домика на перекрёстке, всадники замерли. Так уж вышло — мы столкнулись почти нос к носу. Я вёл отряд по главной дороге. И он тоже. Может, даже ждал нас в засаде.
До него — метров пятьдесят. Маловато для таранного удара копьём. Коровка может и набрал бы скорость, но остальные — вряд ли. Да и дорога зажата с двух сторон высокими, в рост человека, каменными заборами. Очень жадные землевладельцы огородили свои участки от всяких бродяг. А теперь нам — думай, как его прошибать.
— Что это за… — начал Джевал. Смелый человек. Но слишком порывистый. И гордый. Не хватает ему хладнокровия. Вот сейчас проявил слабость перед всеми — и тут же был наказан Сператом:
— Костяной голем, сеньор Джевал. Мы таких десятки разбили, когда дрались с вампирами. Вы, часом, не забыли, как чудовище выглядит? В Таэне вообще есть хоть одно, ростом больше человека? — Сперат оглянулся и усмехнулся, словив смешок от моей свиты.
Я с лязгом опустил на плечо Крушитель. Эту шипастую булаву я возил в специальном креплении за седлом, и даже Коровке она не нравилась — таскал с неохотой. А вот я к Крушителю не то, чтобы привязался. Просто, единственное что он не мог заменить, это копье. В остальных случаях я предпочитал его. Хоть и приходилось соблюдать «этикет», таская с собой минимальный набор благородного сеньора — длинный кавалерийский меч слева перед седлом, клевец справа и ещё статусная мелось.
Я склонил голову, оценивающе разглядывая костяного. Совсем не как те «боевые платформы» с битвы у Древнего Тракта. Какая-то бесформенная тварь, вся в конечностях. Одни — с множеством суставов, оканчивающиеся похожими на дубины утолщениями, ощетинившимися жёлтыми шипами. Другие — гибкие, как хлысты, с хребтовыми сегментами и белыми, похожими на акульи зубы, лезвиями.
Он был выше двух человек и шире телеги. Шагал на ногах из скреплённых магией бедренных костей, глухо гремя ими. Тело — черепа: звериные, человеческие, детские… Слишком много звериного. Вон кости коров, а там — точно козьи… Хотя, насколько Магн слышал, местная некромантия работает только на разумных. Даже вампиры ездят на живых лошадях.
И пах он не как мертвец. Даже одна забытая и сгнившая в ящике картошка может вонять так, что квартиру не проветрить. От старых големов вампиров тянуло сладковатым, приторным запахом гнили. Сильный, ощутимый был запах. Хотя на вид они были старыми и сухими, как музейные экспонаты. Этот же был… свежий. Розово-зелёный, с черными вкраплениями.
Я аж прищурился, передавая Волоку не пригодившееся копьё, и принюхался в ожидании волны вони. Но не уловил её.
Пахло не смертью. Пахло жутью. Магической, мерзкой, густой. Вон они, всплески некромантии — зеленоватые, вьются вокруг…
Метров в пятидесяти позади меня заборов уже не было. Только поля — засеянные чем-то не особенно вкусным, но
