Формула власти. Новая эпоха - Анастасия Поклад
Молодая красавица обнаруживает, что беременна. Она знает свой запрет — запрет иметь детей. Но разве можно убить в себе маленькую жизнь? Обда отказывается травить плод, но и власть передавать не спешит. «Подумаешь, ребенок! — говорит она зеркалу. — Эти древние правила слишком кровавы. Сущая чушь. Я рожу дочь и передам ей власть. Ничего не случится… Я всегда права».
Ее дар пропадает навсегда в день рождения ребенка. Но желание власти остается прежним, и обда правит еще пятнадцать лет. Она издает законы, появляется на балах, но все больше времени уделяет ребенку, а не тому, что творится в стране. Чем лучшей матерью она становится, тем хуже идут дела в Принамкском крае. Последние годы вместо нее правят советники, но даже тогда обда не отказывается от власти. Высшие силы недовольны, капища иссыхают, грядет разруха и пять столетий гражданской войны.
Медальон был таким горячим, что обжигал руку даже сквозь варежку. А непонятные символы складывались в четкие, горящие в темноте слова.
— Запрет на любовь, — прочитала Клима.
Краем сознания она подумала, что больше никогда не сможет встать. Она просто замерзнет здесь, потому что жить дальше не имеет смысла.
Потом она подумала, что если выбирать между властью и чувством любви, то любовь куда нужнее.
А потом обда встала, отряхнула и одернула куртку, спрятала медальон под одежду и побрела в сторону городских ворот.
Уже на полпути Климу внезапно пронзило осознание:
«Высшие силы! Я ведь убила Хавеса!»
Она помчалась назад, надеясь отыскать ту обледеневшую улочку, где все произошло. Но мир плыл и плясал перед глазами, а нужное место все никак не находилось.
Клима пробегала по городу почти до утра, но так никого и не нашла.
* * *
Три дня спустя Юрген вернулся в Институт. Устало бросил доску на подставку и подумал, что его сейчас здесь будут убивать. А если выживет и вернется на Холмы — получит любые высокие награды, какие только пожелает. Главное, не признаваться в том, что все случилось не нарочно, и что больше всего на свете он винит себя за это.
— Юрген! — воскликнули сзади.
Сильф обернулся и увидел Геру, который спешил к нему по главной лестнице.
— Хвала высшим силам! — продолжил «правая рука», когда подошел ближе. — Мы не знали, что и думать!
— Гера, — начал Юрген, внутренне готовясь уклоняться от удара. — Прости. Я ее потерял. Все эти дни искал по городу и не мог найти.
— Кого? — изумился Гера.
— Климу, — покаянно выдохнул сильф и опустил голову.
— Ты что, об тучу стукнулся? — для наглядности Гера постучал себя по лбу. — Клима уже три дня как в Институте, и давным-давно вернулась к делам. Выгнала из своего кабинета Валейку, устроила шестнадцать внеплановых совещаний подряд, измотала всех проверками. Словом, как обычно. Юрген, я не знаю, как ты это сделал, но — спасибо тебе!
И Юра понял, что бить его будут все-таки в тайной канцелярии.
— Постой, она ничего не рассказывала?
— Мне — нет, — сообщил Гера. — Да и Валейке вряд ли.
— А к Теньке заходила?
— Нет, она же терпеть не может больных. Да и времени у нее не было. А что случилось? И куда вы подевали Хавеса, кстати? Я надеюсь, ты не прикопал его в ближайшем овраге?
Юрген отрицательно помотал головой. К нему вернулось чувство нереальности происходящего. Не могла Клима вот так запросто через все переступить и вести себя как обычно. И если она до сих пор ни о чем не рассказала, то страшно представить, что с ней творится в те минуты, когда она устает владеть собой. И Юрген понимал, что здесь помочь уже не в силах.
В мире было только одно существо, которое могло хоть как-то исправить дело.
— Где сейчас Тенька?
— В лазарете, где ж еще, — пожал плечами Гера.
— Мне срочно нужно в лазарет!
Глава 12. Разведка и весенние хлопоты
Спорят благородство и коварство,
вероломство, мудрость и расчет.
И злодей захватывает царство.
И герой в сражение идет.
М. Алигер
С подтаявшей сосульки на карнизе сорвалась крупная капля и громко разбилась о внешний козырек подоконника. Костэн Лэй задумчиво провел ладонью по мокрой раме, собирая хрусткие крупинки последнего снега, и крепко сжал кулак.
— Эта девчонка что-то задумала!
Юрген поднял голову от очередного отчета.
— Липка, ты судишь предвзято. После того случая тебе не мудрено подозревать Климу во всех злодеяниях мира, но ведь нельзя думать, будто она только и делает, что вынашивает коварные планы!
— Нельзя думать, будто она всегда столь мила и приветлива, как с тобой, — отрезал Костэн. — Не знаю, чем ты ей так приглянулся, но мне довелось видеть истинное лицо обды, тридцать четыре смерча ей в глотку и крокозябра под зад! Уверен, всю зиму она размышляет о продвижении на юг, и, будь уверен, сейчас ее труды близятся к итогу.
— Первую половину зимы она сходила с ума от любви, — напомнил Юра, — а вторую половину — от осознания того, что ей запрещено любить. И я тебе это уже много раз рассказывал.
— И постоянно у меня возникало чувство, что ты недоговариваешь.
— Вот интересно, а себя самого ты тоже подозреваешь в каких-нибудь жутких преступлениях? — съязвил Юрген, стараясь не прятать глаза. Он тысячу раз повторял себе, что Климино увлечение Хавесом даже без его вмешательства длилось бы ровно до того момента, как Тенька встанет на ноги, да и вообще все давно было предрешено запретом высших сил. Но молодой агент не мог рассказать Липке, что предпочел долгу спасение той, из-за которой сам Липка едва не кончил самоубийством. Самое противное, Юра был уверен, что начальник как минимум догадывается о реальном положении дел, а уборщица Тоня и вовсе осведомлена в подробностях, но даже Небесам не дано знать, откуда.
— Я подозреваю всех, включая Верховного, — проворчал Липка, стряхивая талый снег с руки за окно. — Хорош наш Амадим: ухлестывает за этой недоорденской госпожой, которая сейчас на побегушках у Климэн. А ты потакаешь!
— Не могу же я спорить с желанием обоих правителей! — резонно возразил Юра. — Я высказал свои сомнения в отчете, но толку, если один хочет взять, а другая — отдать. И приличного компромата на Ристиниду Ар мы не имеем, а на те крохи, что есть, Амадиму плевать. Единственное существо, которое кроме нас противится грядущему
