Формула власти. Новая эпоха - Анастасия Поклад
— А вы куда? — она сидела спиной к окну и ничего не видела.
— Обо всем после. Я, кажется, нашел то, что мне нужно!..
* * *
Зимние ночи долгие и черные с серебром. Зимними ночами стонет вьюга, обиженная кем-то тысячи лет назад, и мечутся по небу рваные белесые тучи. Лучше всего смотреть на зимнюю ночь из окна теплой комнаты, когда ярко светят лампы, полные масла, и угли в жаровне алые с рыжиной. Тогда зимняя ночь покажется уютной.
Другое дело застать непогоду в бескрайнем поле, когда всего тепла — лишь дыхание, белым паром оседающее на снег. Тогда с тоской вспоминаются многочисленные дома, где подчас незнакомые, совсем чужие люди зажигают масляные лампы и вместе сидят около жаровен, лакомясь чем-нибудь горячим и без страха посматривая в окна. Хочется оказаться под таким окном, стучать в него, молить впустить, принять в теплую семью лишь на одну страшную вьюжную ночь, пока захлебывается криком что-то в небесах и белый пар дыхания не в силах отогреть замерзшие пальцы.
У Климы этой ночью были лампы и жаровня, было окно, за которым выла вьюга, и теплая комната, где не слышно этого воя. Но Клима все равно чувствовала себя путником на безлюдной холодной дороге. Потому что с нею рядом не было самого важного — Хавеса.
Обда задумчиво переплела пальцы и оглядела свой кабинет. Все казалось чужим, принадлежащим не то прошлой жизни, не то просто другой девушке по имени Клима, которая дожила почти до двадцати лет, но так ни разу не полюбила. Эта другая, прежняя Клима хотела каких-то глупых и смешных вещей: власти, мира в своей стране и чтобы в общем бюджете сошелся расход с доходом.
«Почему он ушел сегодня? — с тенью обиды подумала Клима. — Почему время от времени ему надо быть одному, если мне одной — плохо?»
Она посмотрела на свой стол, где лежали наполовину разобранные Валейкой документы. Работать не хотелось.
Клима раз за разом проживала тот миг, когда она позволила себе заметить Хавеса. А потом — их путь до Гарлея, дни бдения на капище, пролетевшие, как в тумане.
«А что нам было нужно в Гарлее?» — вдруг пробилась сквозь сладкие воспоминания оглушающе острая мысль. Осколок от нее прежней.
Клима вспомнила про Теньку. И поняла, что даже не может толком сказать, поправляется тот или нет. Потому что не спрашивала. Все мысли занимало невероятное, ошеломляющее чувство любви. Клима решила как-нибудь узнать о Теньке. Но не сейчас. Сейчас ей хотелось свернуться в комочек и всем существом обратиться в ожидание новой встречи. Когда можно будет улыбнуться Хавесу и ожить.
Девушка присела на край стола, тронула ладонью несколько свитков. Ее взгляд наткнулся на конверт, надписанный по-сильфийски.
«Откуда у меня сильфийская почта? Юра прилетел? А почему мне не доложили? С другой стороны, я велела меня не беспокоить. Подождет, не развеется. Всё на свете подождет, как я почти двадцать лет ждала любви. И все-таки странная у меня любовь. Не могу надышаться. Как будто это последний глоток воздуха, а я — утопленница…»
В кабинет постучали.
Клима встрепенулась, хотя интуитивно почуяла, что это не Хавес. Она подошла к двери и несколько раз повернула ключ в замке, отпирая. Эта привычка закрываться появилась у нее еще в доме Теньки.
На пороге стоял Юрген, и вид у сильфа был плачевный. Лицо бледное с прозеленью, весь в снегу, один серебряный погон наполовину оторван, фиолетовые глаза лихорадочно блестят.
— Клима! Какое счастье, что я тебя застал!
Девушка посторонилась, впуская его в кабинет.
— Доброй ночи, Юра. Можно подумать, ты искал меня не в Институте, а пешком облазал окрестные леса.
— Считай, что так, — выдохнул он, вытряхивая из курчавых волос снежинки пополам с каплями воды. — Это новое Тенькино изобретение, которое по снегу ездит — сущее крокозяброво исчадие! Никогда не падал с доски, а тут р-раз, и головой в сугроб на полном ходу! Бр-р, — Юра скинул куртку и протянул к жаровне озябшие руки. — Даже представить себе не мог, что здесь, в Принамкском крае, меня угораздит замерзнуть!
— Тебя Гера решил прокатить? — уточнила Клима, мысленно сетуя, что понятия не имеет, как посол Холмов проводит время в Институте и когда точно он тут появился.
— Почти, — улыбнулся Юрген, нежась от тепла. — Небеса, как же хорошо! В поле жуткий холод. Не удивлюсь, если этой зимой ваша Принамка замерзнет!
«Ему что-то нужно, — подумала Клима, пытаясь заставить себя отвлечься от воспоминаний о Хавесе. — Иначе бы он не явился сюда в таком виде, и не нес всякую чушь о погоде. Может ли это быть связано с Тенькиными досками? Вполне. Если Гера проболтался…»
Но и эта мысль не вызвала у Климы прежней заинтересованности. Да пусть болтают, что хотят. Сколько можно думать за них, отказывая себе во всем, особенно в любви? С семи лет — сирота без матери, с четырнадцати — обда. Ни дня не прожито для себя!
Сильф стряхнул с погон тающие сосульки.
— Кто начнет наш традиционный обмен новостями?
— Говори первым, — Клима сделала повелительный жест рукой и устроилась в кресле. Каким бы поздним и нелепым ни был визит Юргена, он поможет скоротать время до встречи с Хавесом.
— На твоем столе лежит письмо от Амадима. Ты была права: ему понравилась идея о женитьбе на Ристиниде Ар. И теперь он ждет ее в гости, чтобы лично уговорить. Ну а с тобой хочет обсудить размеры свадебных подарков, — сильф подмигнул. — Ведь договор о купле-продаже в силе?
Клима со вздохом подтянула колени к подбородку, сжимаясь в комочек.
— Я не знаю, — тихо сказала она.
— То есть, как? — ей почудилось, что Юра изумился фальшиво. — Всё устроилось, как ты хотела, а теперь сдаешь назад?
— Не знаю, разумно ли заставлять Ристинку быть с тем, кого она не любит.
— Тебя стали волновать такие мелочи?
Клима сжала переплетенные пальцы и закусила губу.
— С недавних пор — да.
— С тех самых, как ты сама полюбила? — вкрадчиво и серьезно уточнил Юрген в тишине.
— Неплохо работаешь, тайная канцелярия, — усмехнулась Клима без улыбки.
— Здесь о вас с Хавесом не знает только ленивый, — он пожал плечами. — А я прилетел несколько дней назад.
— Валейка хорошо тебя принял?
— Вполне сносно. Но я предпочел бы, чтобы принимала ты.
— Хавес для меня важнее посольских дел, — отрезала Клима.
— Вернее, дел вообще, — Юра сел на подлокотник ее кресла, пристально глядя в лицо. — Может, ты и титул свой Валейке передашь?
