Расколотый мир - Анастасия Поклад
В этот тихий дневной час, когда обед уже кончился, а до ужина далеко, трактир был полупустым. За одним из столов сидел Ивьяр Напасентала и ел похлебку. Увидев Геру, горец приветственно махнул рукой и пригласил садиться рядом. Гера медленно опустился на стул. Хотелось собраться с духом.
— Вид у тебя невеселый, — отметил Ивьяр. — Устал с дороги?
— Метель разыгралась, — невпопад ответил Гера.
Горец с любопытством глянул на его заплечный мешок, явно прикидывая, помещается ли там голова.
— Обедать будешь? Здесь подают замечательную овсяную похлебку, даже в Западногорске такой не найдешь.
Гера пробормотал что-то отрицательное. Еще со вчерашнего дня ему кусок в горло не лез.
— Верно, сперва лучше доложить обде, — суховато согласился Ивьяр. Потом глянул испытующе: — Неужели тебе жаль этого подонка?
Гера вздрогнул, как ему показалось, очень заметно. Но голос не дрожал.
— Каждый должен получать по справедливости.
— Послушал бы я, как ты рассуждаешь о справедливости, если бы с твоей женой так обошлись, — скривился Ивьяр.
— Я бы не стал рассуждать, — Гера посмотрел ему в глаза. — Я бы велел рассуждать другому, у кого нет жены. Справедливость должна быть беспристрастной, как бы ни было больно.
Ивьяр покачал головой.
— Обда ждет тебя. Вверх по лестнице и третья дверь налево.
Гера встал, ни слова не говоря, и пошел в указанном направлении. На сердце сделалось совсем тяжело.
Дверь ему открыл Тенька и, лишь взглянув, сразу все понял. Конечно, Тенька читает по глазам, ему не надо, как Ивьяру, коситься на мешок, в котором нет ничего, кроме вещей.
Словно во сне, Гера смотрел на Климу, которая поднимается с кровати, делает шаг к нему и требовательно протягивает руку.
— Клима, я не привез головы. Не выполнил твой приказ. Я отпустил Фенреса.
Рука дернулась — и Гере показалось, что сейчас его ударят. Но Клима лишь спросила, негромко и страшно:
— Да как ты посмел меня ослушаться?
— Я все сделал правильно, — ответил Гера. — Фенреса нельзя было убивать… так. Я дал ему выбор.
Девушка переплела пальцы, сжала губы.
— Клима, ты ведь не можешь не понимать, что это было справедливо!
В черных глазах полыхнула ярость.
— По-твоему, справедливей будет, если я сейчас, накануне войны с Фирондо и Орденом, окажусь без поддержки горцев?
— Да как они могут тебя не поддержать? Ты же обда!
— Мне нет двадцати двух, — голос обды звучал ровно, но черты лица словно закаменели, отчего горбатый нос казался еще длиннее и несуразней. — Смерть Фенреса была залогом того, что горцы закроют на это глаза.
— Зачем тебе верность, купленная за смерть?
Клима с такой силой топнула ногой, что умывальный таз, стоящий на табуреточке у кровати, испуганно зазвенел.
— Это в мирное время можно позволить себе роскошь доброты и всепрощения. А у нас война! Первыми на войне издавна убивают милосердных. А нам нужно выжить. И дать возможность тем, кто будет после нас, стать добрее. Пусть они никогда не повторят наших жестких поступков, пусть на их долю выпадет миловать. А наш удел — казнить.
— Но тогда с кого наши потомки возьмут пример, чтобы быть милосердными? — тихо спросил Гера.
— Они научатся милосердию так же, как мы сейчас — жестокости.
— Я не стану учиться жестокости, Клима. И тебе не позволю.
На Климиных щеках проступили белые пятна. Гера никогда прежде не видел ее в таком неподдельном бешенстве, даже не подозревал, что обда на это способна.
— Мне-е-е? — хрипло выдохнула Клима, делая шаг вперед. — Ты не смеешь мне не позволять!!!
Под ее пронзительным взглядом у Геры перехватило дыхание: на горле словно сомкнулись стальные пальцы. Миг — и он упал на колени, даже не осознавая этого. Клима нависла над ним. Хотелось закричать от ужаса и исчезнуть. Мимолетно Гера вспомнил, что когда-то не мог выдержать ее долгого взгляда и верил, что Клима никогда не поступит с ним так, ведь казалось, она дорожит их дружбой. Высшие силы, какая теперь дружба!..
Теперь они оба знали, что в этот раз Клима будет смотреть до самого конца. И не станет тогда ни дружбы, ни самого Геры…
— Если правая рука начинает своевольничать, ее отсекают, — одними губами проговорила Клима. Гера почувствовал, как сердце глухо стукнуло где-то в ушах. Наверное, в последний раз…
И тут на голову обды Принамкского края шумно и звонко выплеснулась целая стена воды.
Клима от неожиданности ахнула и даже присела, инстинктивно отфыркиваясь и пытаясь откинуть с глаз намокшую челку. Обретший способность видеть Гера изумленно таращился на бегущие с ее волос ручейки, на мокрое платье и на здоровенную лужу под ногами.
— Об тучу стукнулись, оба, — буднично констатировал Тенька, ставя на пол пустой таз для умывания. — Клима, я тебе постоянно говорил, что не все в жизни идет по плану. Ну и на кой так расстраиваться всякий раз?
Гера почувствовал, что снова может жить и дышать. И с колен подняться. Наверное.
Клима медленно моргнула и повернулась к веду.
— Ты что себе позволяешь?!
— А ты? — Тенька выглядел невозмутимым, но Гера обратил внимание, что тот не смотрит Климе в глаза.
— Гера меня предал, — Клима приподняла подол, выступая из лужи.
— Что-то я не заметил на его руке характерной формы нарыва. Гера, покажи руку, на которой присягал! Во, видишь, ничего интересненького! Значит, моя милосердная обда, высшие силы с тобой не согласны.
Клима отжала волосы — капли дробно застучали по полу — и опустилась на кровать. Тенька тут же уселся рядом и принялся старательно выжимать подол платья. Гера немного постоял, глядя на все это, а потом взял валявшуюся в углу тряпку и начал вытирать пол. Не хватало еще трактирный зал залить.
* * *
За окном мягко и ласково падали золотистые от дневного света снежинки. В комнате было сыро, но гроза уже миновала, а ее недавние участники сидели кружком на все той же кровати.
— Ну давай, моя премудрая обда, — умоляюще произнес Тенька. — Скажи это вслух. Иначе скажу я!
Клима бросила на него усталый сердитый взгляд и вздохнула.
— Гера, я признаю, что повела себя как истеричка.
— Дальше! — подбодрил Тенька.
— …Мне не следовало давать волю гневу.
— И?..
— И впредь я буду сдерживаться.
— А самое главное?
— Да что еще-то?!
Тенька наклонился к ее уху и нечто прошептал. Лицо Климы на миг сделалось таким же озадаченным, как в момент, когда ее облили водой. Потом она зябко повела плечами, снова нехотя повернулась к Гере.
— И прости меня.
— Ну что, — Тенька
