Дихотомия - Игорь Шамин
А ещё я чувствовал чудовищный голод. Безумный голод, будто еды неделями не видел. Аделаида тихо заплакала, пряча слёзы на груди матушки. Даже самые стойкие люди рано или поздно ломаются. Иные из-за смерти любимого пса, другому хватает недоброго взгляда на улице. У нас вот — сгорел дом, в котором мы провели всю свою жизнь. Недолгую, тяжёлую, но жизнь.
Сильный ветер взметнул искры, разнося их по городу. Времени горевать не оставалось. Потрепав сестру с матерью по плечу, я как можно нежнее сказал: нужно уходить. Стоило словам вылететь из раскрытого рта, как буквы приобрели ни на что не похожую грубость.
Ада кивнула. Стерев слёзы с лица, она глубоко вздохнула.
— Показывай, где твоё убежище, — сказала Аделаида.
В её голосе сквозили намёки на бодрость. Вынужденной бодрости, какую взываешь в себе в минуты большого отчаяния, подобно остаткам залежавшейся храбрости, готовой иссякнуть в любой миг.
— В получасе пути, если поторопимся, то, — ответил я, бросая неуверенный взгляд на матушку. — Торопиться не будем. Пойдём медленно, не привлекая внимания.
— В получасе пути? Куда же мы направляемся, Демиан? — матушка выглядела крайне взволнованной. Её не на шутку перепугало расстояние. В последние несколько недель она не выходила из комнаты, не говоря уже о том, чтобы покинуть квартал. Так что, тридцать минут для меня, с лёгкостью превращались в целый час для неё. Трудный, утомительный час затяжной ходьбы с частыми привалами.
— В тюрьму, — выпалил я, словно освобождаясь от груза, давившего на плечи. — Да, да, не смотрите на меня так. Там должно быть убежище.
— Должно быть? — Ада теряла терпение. — То есть ты не до конца уверен в его безопасности? Предлагаешь нам переждать в месте, напичканным преступниками, крысами и разного рода магическими барьерами? Я правильно тебя поняла, Демиан?
Выдержав короткую паузу, я процедил сквозь зубы:
— Совершенно верно, сестра. Ты поняла меня правильно. Место, куда мы отправимся, защищено магическими барьерами, а также расположено глубоко под землёй. В Люмерионе нет места надёжнее, чем туннели тюремных камер. Если там мы не сможем скрыться, то уже нигде не спрячемся.
Ада заткнулась. Именно так. Резко сомкнула губы. Что-ж, я сам был не в восторге! Да никто не стал спрашивать, каким образом я хотел бы провести сегодняшнюю ночь.
— Я думал, ступать через квартал Рыболовства, но для этого пришлось бы делать большой крюк. Надеялся, там безопаснее, но сейчас уже не уверен. Поэтому мы пойдём иной дорогой, где легче будет спрятаться, попадись нам неприятели.
— И куда же мы идём? — сдвинула брови Аделаида.
— В Спальный квартал. Вы с матушкой будете держаться вместе, а я пойду впереди, проверять безопасность маршрута. Если что, то успею вас спрятать.
Последнюю часть фразы я пустил в молоко. Аделаида смутилась: её щёки вспыхнули, глазки забегали в немом вопросе, но на этот раз она воздержалась от споров. Наверняка была удивлена, что её брат хорошо знал дорогу к Спальному кварталу, и ориентировался там не хуже, чем у себя дома. Но вдаваться в подробности — впустую терять время, а потому я махнул на всё рукой да натянул капюшон ниже. На сегодня достаточно объяснений.
— Демиан, извини, я не могу идти также быстро, как вы, — обратилась ко мне матушка, когда мы поравнялись. — Вам с Аделаидой лучше двигаться без меня. Старуха вас только задерживает.
Она виновато рассмеялась, смущённая тем, как болезнь быстро её подкосила. Ещё с месяц назад, вставая раньше нас, ложась позже, она умудрялась не только следить за порядком в доме, но и участвовать в субботниках — редких, совершенно не пользующихся популярностью общественных уборках, когда полтора добросовестных гражданина наводят чистоту за сотню жителей. Теперь же всё обстояло иначе. Мы только отошли от дома, как вперёд энергичной поступи выступила отдышка, навалившаяся усталость и полубредовое состояние. На матушку было больно смотреть.
— Мы никуда не торопимся, — отрезал я. — И без вас не уйдём. Будем делать столько привалов, сколько понадобится. Семья должна держаться вместе.
— Семья… — прошептала она, глядя сквозь меня.
Эту фразу она любила повторять в те дни, когда кончались дрова холодной ночью или пустовал погреб с припасами. Можно сказать, она повторяла её каждый день, как ритуал шаманства, разве что без ярких вспышек и бьющих в ноздри ароматов масел.
Матушка кивнула, возобновляя шаг. Она оперлась об руку Аделаиды, вытерла со лба пот и двинулась следом за мной. Бросив короткий взгляд на сестру, я почувствовал краткое облегчение оттого, что мы рядом. Пока семья держится вместе — ещё не всё потеряно.
Глаза Ады широко распахнулись, глядя мне за спину. Раздались чужие шаги. Накрыв нас Тенью, я замер. Медленно повернул голову, сжимая ладони в кулак. Сердце колотилось, норовя выдать наше присутствие.
— Ну, и куда все подевались?! — рявкнул верзила, перекидывая огромный топор из руки в руку.
— Тебя испугались, — усмехнулся коротышка, выходя из дома, фасуя по карманам найденное добро.
Он был не в самом богатом квартале Люмериона, а потому всё больше удивлялся, что награда за вторжение так мала. По его мнению, доблесть и отвага должны вознаграждаться если не лучшими женщинами, так их украшениями и драгоценными монетами мужей, а выходило, что он только мрачнел, осматривая один дом за другим.
— Нашёл, что? — спросил верзила, останавливая взгляд.
Ему часто приходилось смотреть вниз, чтобы ненароком не наступить на кого-нибудь. Как на прошлого напарника, например. Земля ему мраком.
— Если бы! Сплошные бедняки, совсем нечем поживиться. Приходится сгребать серебряные ложки, да забытые вставные челюсти с золотым напылением.
Верзила в задумчивости поскрёб затылок.
— А говорили, что Светлые в золоте купаются.
— Нам много чего говорили, а на деле… Тьфу ты! Сплошное разочарование!
Припав к стене, я прислонил палец к губам, призывая матушку с сестрой к молчанию. Они широкими от страха глазами провожали воинов. Улица, наконец, опустела.
— Повезло, — выдохнула Аделаида. — Ещё бы чуть-чуть и нас точно заметили бы. В собственном
