Формула власти. Новая эпоха - Анастасия Поклад
Он стряхнул с доски налипшие снежинки и принялся отлаживать крепления.
— Как? — спросил Зарин, садясь рядом на корточки.
— О, — с Липкой Юргену редко удавалось почувствовать себя всеведущим. — С помощью трех «К», благодаря которым в этом мире вершатся все дела. Запоминай: «коварство», «критика» и «компромат». Есть, правда, еще три «Д» — «дурость», «доверие» и «доброта», но в нашем деле нужны именно «К». Особенно последнее из них. А в одиночку я компромат на Хавеса не соберу. Посему, летим в Институт и расшевелим там всю вашу компанию. Тоже мне: у них с обдой смерч знает что творится, а они сидят в лазарете, болеют и милуются! Это надо срочно прекратить!
И, глядя на решительно настроенного сильфа, Зарин впервые за долгое время улыбнулся.
* * *
— Тенечка, ты такой бледный, — ласково и с состраданием сказала Лернэ. — Поешь супчика…
— Можно подумать, от супчика я сразу нальюсь всеми цветами, как майка Айлаши, — фыркнул Тенька, лежа на подушках. — Нет, Лерка, я теперь таким бледным навсегда останусь. Привыкай!
— Тебя твоя вспыльчивая пассия не разлюбит? — усмехнулся Гера.
— Не-а. Айлаша сказала, это модно. Когда волосы белые, а глаза почти желтые. И теперь она согласна даже на наш чудовищный средневековый водопровод с латунными краниками. Но я ее успокоил, пообещав, что краники у нас будут медные и безо всякой ржавчины!
Они сидели в лазарете впятером: сам колдун, Лернэ, Гера, Зарин и Юрген, который настоял на этой встрече без лишних ушей. Сильф хотел позвать и Вылю, но та отказалась, сославшись на дела по изменению системы образования. Похоже, из разведчиков девушка окончательно перешла в наставники, и чувствовала себя прекрасно. Юрген и ей задал вопрос про диковинные доски. Выля замялась и сказала, что не уполномочена отвечать, еще больше уверив сильфа: с досками нечисто.
Но разобраться с Климой сейчас было для Юргена важнее.
— Друзья, — начал он. — Вы видели, что творится с вашей обдой?
— А чего с ней? — насторожился Тенька, которому новостей рассказывали мало, не желая тревожить хрупкий выздоравливающий организм.
— Просто любовь, — пожал плечами Гера. — Клима тоже человек и способна полюбить. Разве это плохо? Прости, Зарин, но выбор был за Климой, она его сделала, и мы не вправе осуждать.
— Любовь — прекрасное чувство, — нежно прозвенела Лернэ и украдкой глянула на Геру.
— Клима влюбилась в Хавеса? — вытаращил глаза Тенька. — Интересненько это она придумала! С чего бы?
— Ты умирал, а Хавес первым ее утешил, — тихо пояснил Зарин.
Тенька закинул руки за голову.
— Я всегда предчувствовал, что нашу злокозненную обду может покорить только еще больше феерическая наглость, чем у нее самой! Ну-ну, и как она совмещает свои чувства с крокозябровой кучей текущих дел?
— В том и проблема, что никак, — сообщил Юрген.
— Бедняга Хавес сидит под ее дверью не приласканный? — предположил Тенька, все же берясь за супчик, пока не остыл.
— Как раз наоборот! Хавес окружен любовью так, что не знает, куда деваться. А не приласканы все остальные, и бумаги в Климином кабинете разгребает какой-то юнец по имени Валейка.
Тенька переменился в лице. Даже ложку отложил.
— Интересненько это получилось, — протянул он. — Давно она так?
— Скоро месяц будет, — ответил Зарин. — Почти столько, сколько ты болеешь.
— Ну, надо же! Стоит разок заболеть или исчезнуть, и всё начинает катиться к крокозябрам! — Тенька оглядел друзей, особенно уделив внимание Гере. — Но вы-то придумали уже, как будем родину спасать?
— Мы тебя спасали, — понурился Гера.
— Ну, это месяц назад. А потом? Когда вы тут просто сидели с Леркой, наблюдали, как меня лечат, и подавали новые блокноты взамен исписанных.
— Мы не знали, — Лернэ виновато прижала к губам кулачки, хотя уж с нее-то никто не спрашивал.
Гера по обыкновению рубанул напрямик:
— Я думал, что Зарин преувеличивает, и поэтому ничего не делал.
Юрген покосился на несчастного влюбленного.
— Может, в чем-то и преувеличивает. Но в том, что Клима больше не занимается обязанностями обды — ни капли. Я сам тому свидетель.
Тенька приподнялся на подушках, но вскоре плюхнулся обратно. Он был еще очень слаб.
— А поговорить с Климой кто-нибудь пробовал?
— Я слышал, Валейка пытался, — припомнил Зарин. — Еще давно. Но Клима даже не стала его слушать. Приказала делать, что говорят, и улетела на очередную прогулку в Кивитэ.
— Так она даже не в Институте крутит шашни? — изумился Тенька. — Интересненькие дела у вас творятся! Чего, только Валейка здравомыслящий оказался?
— Еще Ристя, насколько я слышал, — добавил Зарин. — Но не знаю, что Клима ответила.
— Да, теперь Ристя ходит с сердитым видом и на всех огрызается, — кивнул Юрген. — Вряд ли Клима могла сказать ей приятное.
— Ну, вы даете, — констатировал Тенька. — У вас под носом обда пропадает, и хоть бы хны! Хорошо, Юрген прилетел и решил немножко побыть порядочным другом, а не беззаконным воробушком из тайной канцелярии.
Юра почувствовал, что краснеет, и поспешил отвести глаза. Про неудобный для окружающих Тенькин дар он прекрасно знал.
— Но что же теперь делать? — вопросил Гера. — Как мы можем помочь, если Клима настолько влюбилась, что никого не слушает? Если только с самим Хавесом поговорить…
— Его она тоже не слушает, как ни странно, — поведал Юрген. — Хавес напоминает ей про дела, а она только отмахивается. Ничего за страстью не видит.
— На Климу совсем не похоже, — поразился Гера.
— Как раз вполне в ее духе, — пожал плечами Тенька. — Если нашей дорогой обде чего-нибудь втемяшится в голову, она не пожалеет сил и средств, и советов не послушает. С какой фанатичностью она добивалась власти, так же теперь предается любви. Интересненькое свойство натуры!
— Но неудобное для окружающих, — отметил Юра. — Если мы не можем переубедить Климу, значит, нужно сделать так, чтобы она все поняла сама.
— Правду говорили мудрые люди на ведской стороне, — с удовольствием отметил Тенька. — Сильфийское коварство не знает границ! Так чего ты придумал?
— Мягко подтолкнуть Климу к мысли, что Хавес не так хорош, как ей кажется.
— Легко! — в сердцах проворчал Зарин. — В нем нет ничего хорошего!
— Зарин этим заниматься не будет, — постановил Юра.
— Почему? — возмутился тот.
— Во-первых, ты слишком пристрастен. А во-вторых, ничего не смыслишь в искусстве интриги. Свое дело ты сделал: вовремя поднял тревогу. Теперь займемся мы.
— Кто — «мы»? — уточнил Гера. — Я тоже ничего не смыслю в интригах, а Тенька лежит пластом.
— Ты хотя бы не пристрастен, — напомнил Юра. — А Теньку я хочу расспросить. Вы ведь односельчане с Хавесом, верно? Расскажи мне о нем как можно больше, чтобы я
