Тьма на кончиках пальцев - Дмитрий Швец
А для того, чтобы распутать мне нужны эти люди. Светлана Юрьевна, Петр Андреевич, клопы всем составом, в целом хорошие люди и они мне нравятся. Они пытались меня чему-то научить, пытались поддержать меня. Мне бы не хотелось их подвести, перед страшным Данилиным. Тем более, что он мне и самому нужен.
Я вновь посмотрел на рукава, встряхнул рукой, выпрямляя его и отчаявшись добиться чего-то закатал их до локтя. Не лучшее решение для аристократического приема, но думаю после смерти родителей, герцогу Волошину простительны маленькие вольности.
Глубоко вдохнув, успокоив дыхание, вытерев слезы, и стараясь не обращать внимание на прокатывающийся по телу холод, я толкнул дверь и вошел в гостиную.
Глава 23
— Ваша Светлость! — Крестовский поднялся мне навстречу.
Красив. Причесан, помыт, надушен, напомажен. Черный длинный пиджак, расстегнут так, чтобы была видна золотая цепочка часов, лежащих в правом нагрудном кармане жилетки, и самый краешек портсигара в левом. Простую жилетку, сменила бархатная, с шелковыми вставками на груди. Под жилеткой белоснежная, застегнутая на все пуговицы, накрахмаленная сорочка с высоким воротником. Под воротником повязан пышный шейный бант, пришпиленный булавкой с вензельной буквой «К». Над бантом выбритый до синевы подбородок, широкая, кривая из-за шрама, улыбка и зажатая в зубах незажженная сигара.
Ничего себе у него внешний вид! Я привык видеть Петра Андреевича хоть и опрятным, но каким-то безалаберным. Не застёгнуты пуговицы, закатаны рукава, чуть примята жилетка или сорочка. Все всегда чистое, но какое-то мятое, не ухоженное. Хотя нет, как раз ухоженное. Глядя на повседневного Крестовского можно было подумать, что он городской гуляка, всю ночь проведший в кабаке, и проснувшийся на сеновале: достоинства много, лоску нет совсем. Я полагал, что ему плевать на внешний вид, а тут, как есть франт. Вот теперь видно, что он граф. Петр Андреевич Крестовский собственной персоной.
Светлана Юрьевна опустила веер. Изящно повернув голову, слегка вытянула шею, выглянула из-за спины Крестовского, взглянула на меня, приветливо улыбнулась. С ума сойти какая же она красивая! Я никогда не смотрел на нее, как на женщину. Она мой учитель, пусть и временный, но учитель, и другого отношения у меня к ней не было и не будет. Однако не признать, что она божественно красива я не мог.
Кожа лица ее бледна, брови черны, глаза глубоки и полны тайн. Губы яркие, алые нескромные и блестящие. Они выделяются ярким пятном, притягивают к себе взгляд, завораживают. Шея тонкая, плечи и руки обнажены, лишь узкие полоски изумрудной ткани, удерживают платье от падения. Пальцы в кружевных коротких, едва до запястья, перчатках, перебирают веер с грацией, которой позавидует любая кошка. Но ни на руки, ни в глаза ее я не смотрел. Я и по глубокому декольте ее лишь взглядом скользнул, отметив, что Данилин идиот, кем бы он ни был и себя не считал. Все мое внимание сосредоточилось на губах, которые казалось что-то шептали и обворожительно при этом улыбались. Они словно гипнотизировали, притягивали к ней.
Мне потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя. Очарование губ Светланы Юрьевны сохранилось, но гипнотическое действие их пропало, и я смог взглянуть глубже в комнату, в ее другой угол. К камину.
Взглянул, и чуть на пол не сел. Вот это новость! Клопов в строгих костюмах мне видеть еще не доводилось. Волчок явно нервничал, застегнутая на верхнюю пуговицу сорочка, тяготила его, но он держался, лишь плечами дергал, да все норовил палец под воротничок засунуть.
Вечно взъерошенный Никанор, причесан. Светлые волосы уложены на левую сторону и густо покрыты маслом. И может быть масло, а может то, что волосы его увидели наконец расческу, или костюм, что отчаянно не шел ему, и сидел на его плечах как мешок, или все происходящее заставляли всегда спокойного и флегматичного Никанора нервничать. Он раскраснелся, морщился, нервно стрелял глазами по сторонам, и явно искал пути выхода. Мне казалось, что он вот-вот сорвётся, убежит и спрячется под кроватью. Или же в лес рванет со всех ног и сгинет там, не пережив позора.
Однако выхода для него не было. Его перекрывал единственный, кто прекрасно чувствовал себя в костюме — Гришка Жаров. Он стащил со стола бокал с чем-то мутно-прозрачным, вольготно расположился в кресле, стоящем боком к камину и закинув ногу на ногу пытался делать вид, что ведет с остальными двумя клопами непринуждённую светскую беседу. Получалось плохо, хотя бы потому, что от него за версту несло простолюдином. Гришка, при всем его обаянии и сумасшедшей харизме, не смог бы сойти за дворянина ни в одном обществе. За сынка богатенького мещанина или промышленника мог бы, но за дворянина никогда. И дело не во внешности, ему в отличии от Ника, костюм шел, и не в поведении, это что-то глубинное. Не знаю, возможно дворянское чутье, голубая кровь.
Прошки видно не было. Должно быть не нашли костюм на его кривую спину, а может быть, решили лишний раз не напрягать парня. Учитывая его специфический говор, за дворянина он бы не сошел ни при каких обстоятельствах. За слугу мог бы, но граф Крестовский не позволит обижать своих людей, даже ради чьего-то экзамена.
В том же, что это экзамен, я не сомневался. Слишком разодеты все присутствующие. Слишком небогатый, но приличный стол, слишком внимательные глаза Светланы Юрьевны. Сегодня мне предстоит быть и видимо после вечера на какое-то время стать и остаться герцогом Глебом Александровичем Волошиным.
Я еще раз обвел комнату в поисках одного единственного человека, которому я и нужен был, как герцог. Но нет. Это все. На этом гости закончились. Ужин, хоть и званный, о котором меня предупредить забыли, пройдет именно в таком составе. Гостей больше не будет. Не скажу, что я его ждал, но все же надеялся, что Данилин будет здесь. Мне бы сильно не помещало с ним поговорить, а то накопившиеся вопросы сильно на голову давят.
Но Данилина нет. Что, впрочем, не говорит о том, что он не наблюдает сейчас за нами всеми, скажем из-за невидимого окна над камином. Чтоб ему там потом обливаться.
Ну, нет так нет. Не важно. Экзамен по Волошиноведенью мне так или иначе сдавать придется. А заодно по этикету и правилам поведения. Вот только одет я не для приема, а словно генерал, только что приехавший с полевых стрельб и
