Тьма на кончиках пальцев - Дмитрий Швец

Вашу же ж Машу. Экзамен. Даже не сомневаюсь, что мои учителя решили устроить мне еще один экзамен. Хотя я еще от предыдущего не отошел. Мне все еще холодно. Но разве же это повод экзамены откладывать. Тем более, что совсем скоро приедет страшный и всемогущий Данилин.

Я протянул руку, коснулся ткани, приятная, немного ворсистая, но приятная. Пальцы скользнули к ремешку, прошлись по нему. До чего же приятная, гладкая, словно отполированная кожа, мягкая, словно и не кожа вовсе, а тряпки кусок.

Я вытянул тонкий ремешок, скрутил его в рулон, сжал кулаком. Развернул, ничего, никаких заломов. Швы прошиты, ковыряние ногтем ничего не дало, не получилось даже подцепить нитку. Решил было проверить выдержит ли она нож, но передумал ремешок портить. И все же сложив его, пополам и положив на пол, что было силы вдавил его в пол пяткой. Этого показалось мало, и я вскочив попрыгал на нем. Ничего! Ну хоть бы чуточку треснул. Хоть бы самую малость. Хоть бы крохотная даже не трещина, а морщинка появилась. Нет, ничего не появилось. Отличный ремень.

Полчаса спустя я стоял перед закрытыми дверями гостиной и отчаянно пытался совершить какое-нибудь чудо с рукавами. В целом форма села, как на меня и шилась. И более того, она мне шла. Так мне отражение в зеркале сказало, когда я на себя смотрел. Только сейчас, глядя на себя в зеркало, я понял, что девушки находят в военных.

Я был красив. Да, немного осунулся за последние дни, кожа чуть более серого цвета, чем обычно, взгляд менее уверенный и в глазах печаль. Губы отливают синевой, дрожат, не то от холода, не то от раздражения, или тика нервного. Волосы не чесаны, не уложены, торчат в разные стороны, кудрявятся.

Анастасия Павловна бы за такой внешний вид устроила бы мне праздник неприятных слов и выгнала бы в конюшню к Ильясу, ведь в доме не место людям не способным ухаживать за собой. Можно подумать Ильяс не следил за внешним видом. Еще как следил! Он ни разу не входил в дом в грязной обуви. В конюшне, во время работы мог и по уши в грязи быть, но перед нами всегда был чист. Может быть не слишком свеж, и слегка ароматен, но точно чист.

От воспоминаний заныло в груди, зачесалось в носу. Захотелось сесть на корточки, обнять колени и немного пожалеть себя, вспоминая родных и ругая себя за то, что был неосмотрителен.

У меня не было необходимости создавать тех паучков, ради мести ленивому, жирному, серому коту. Да и любых других, тех, что раньше, тоже. Да, интересно, когда в руках твоих из ничего, лишь потому, что ты захотел, появляется что-то плотное. Оно собирается в черный шар, отращивает тонкие веточки ног, находит в себе частичку разума. Не разума, скорее инстинкта. Ты ощущаешь его тело, его интерес, его желание служить, его безграничное обожание, его страх. Он так приятен, так сладок, так будоражит. Страх маленького только что не существовавшего паучка, заставляет чувствовать себя сильным. Таким сильным, что маги из личной охраны императора даже близко не стояли.

О, да, те ощущения дорогого стоят, они так приятны, так щекочут душу, так радуют сердце. Хочется испытать их еще и еще раз. Видимо так Тьма и получает себе новых почитателей.

Нравились ли мне эти ощущения? О, да! Хотел бы я испытать их снова? Конечно!

Так чего же я жду? Я теперь темный, Петр Андреевич сам мне об этом сказал и при этом так счастливо улыбался, словно рубль золотой нашел. Ну, а раз я темный, то и терять мне нечего.

Я поднял руку, раскрыл ладонь, раскинул силу по холлу, потянул к себе темную энергию. На ладони начал собираться крохотный темный шар. На губах моих появилась улыбка, ощущение силы наполнило меня, и в тот же миг ледяная игла впилась в разум.

Я сжал ладонь, развеял шарик, заставил темную стихию забиться в углы, спрятаться и от меня. Вытянув руку, уперся в дверной косяк, опустил лицо, закрыл глаза, отчаянно пытаясь сдержать слезы.

Перед глазами стояла перепуганная морда серого ленивого кота, который за мгновение забрался на штору и орал оттуда. Я видел страх в его глазах, я помню, как он вжимался в несчастную штору, когда по ней, за ним поднимался вырвавшийся у меня темный паук. Он на ходу впитывал в себя темную энергию, становясь все больше, все страшнее.

Надо было лучше его держать, не надо было отвлекаться, и тогда он бы не напугал бедолагу Вольдемара до полусмерти. Если бы я его держал, то паук не смог бы расти. А если бы он не рос, то его не смог бы заметить департамент Данилина.

Но они заметили. Данилин не сказал мне прямо, но что еще могло значить его: «мы тщательно следим за всеми проявлениями тьмы», и направленный на меня немигающий взгляд.

Они почувствовали всплеск, они пришли за тем, кто этот всплеск устроил. Они не могли подумать на меня, я лишь мальчишка, даже не начавший осваивать магию. Они арестовали отца. Из-за меня! Из-за того паука. Если бы я не создал его, то ничего бы этого не было. Отец бы по-прежнему занимался делами, в которые посвящал лишь маму, я бы учился в гимназии, а Вольдемар продолжал бы портить Наташкины ботинки.

Все из-за меня! Все это из-за меня!

На глазах навернулись слезы, и сдержать их я не смог. Горячая капля побежала по щеке вниз, обжигая кожу. Руки неприятно заломило, в пальцы, под ногти, словно кто-то иглы воткнул.

Я виноват! Я поднял руку, упер ее в дверной косяк. Я виноват в том, что отца моего арестовали. Я сжал кулак, оставив на косяке едва заметные борозды от ногтей. Если бы не я, ничего бы не случилось! Ничего! Я сжал зубы, тяжело вздохнул. Взгляд упал на рукав кителя.

Я ничего не мог поделать с этими рукавами. Не знаю, зачем портной сделал их настолько широкими и длинными, что пуговицы были совершенно бесполезны, находясь где-то в районе колена. Быть может у господ Волошиных и был какой-то тайный замысел на счет рукавов, но мне он известен не был. И мне предстояло либо найти портного, либо исправить все самому.

Об этом я подумал еще у себя в комнате, решая где взять нитки и иглы и, как, и куда перешить пуговицы. Мне хотелось это сделать самому, а не бежать за помощью. Самому!