Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
Тот кивнул. Некромантка движения не видела, но ей оно и не требовалось, она приблизилась к призраку, встав аккурат напротив него, и скомандовала:
— Давай.
Наверняка, подавлявшее число мужчин, находившихся в лаборатории, восприняли слова Матильды про благо как угрозу: некромантка проклянет всякого, кто без дозволения посмотрит на ее прелести. А то и убьет — с Матильды, грозы преступного мира королевства, сталось бы. И конечно, они ошиблись.
Как ошибся и дух. Поначалу он весь словно засветился изнутри. Лицо его приобрело глупейшее выражение радости, рот растянулся в широкой улыбке. Однако вскоре по лицу прошла волна — именно так, как по водной глади, тронутой ветром. Черты исказились. Рот остался открытым, но уголки губ опустились вниз, являя маску ужаса. По лаборатории поплыли стенания и беззвучный крик — Матильда замкнула на себе все звуки, исходящие от призрака и, наверняка, сама говорила с ним. Никто слов не слышал, кроме Лео, но тот не собирался их озвучивать. Наконец призрак рухнул на колени и обнял себя руками за плечи, замотал головой и сказал во всеуслышание:
— Нет-нет, я не буду трохать. Некромант выполнил свою часть сделки.
— Вот и ладненько. Львенок?
Лео выпустил ленту из рук. Матильда подняла руки и одним движением накинула верхнюю половину платья. Шнуровать корсет на этот раз выпало Лео.
— Если идти на поводу у всякой гнуси, недолго самим превратиться в гнид, — заметила она. — Тем паче формально никто его не обманул.
— Нет для простого человека правды: светлые обманывают, темные обманывают… — плакал дух.
— Где это я слукавила с тобой? — поинтересовалась у него Матильда, обернулась к Лео и приобняла его за шею.
Тот отвел взгляд, но ответные объятия обозначил и не был против поцелуя.
— Ну ведь и так же ясно, чего я хотел! — похоже, данное зрелище добило духа окончательно. — Чтобы молоденькая, ахала-охала, боялась меня такого сильного… А вы… вы последней радости меня лишили! Теперь еще и издеваетесь!
— Я тебе последнее отдавила, — некромантка расхохоталась. — Умей правильно формулировать, чего хочешь, твои больные желания никто угадывать не обязан. И советую начать рассказывать поскорее, иначе случится именно то, о чем я говорила.
— Я расскажу, расскажу, — затараторил призрак. — Тут и ховорить-то особенно не о чем. Мы так и так некроманта ловить собирались, но первый контракт был только на похищение и удерживание…
— Об этом мне известно, — сказал Лео.
Однако призрак все равно договорил:
— Схватить, усыпить, передать нанимателю бессознательного из рук в руки. Вот только со мной хораздо более важные люди связались. Денех не просто посулили, но и отсыпали и в бордель свозили специальный, где насильничать можно.
Матильда снова ухватила Лео за шею:
— Это где же такая дрянь нагноилась?
— Да считай почти в центральном квартале, — раздухарился призрак. — Все важные чиновники туда заходят. И Глава даже, только он в отличие от нормальных мужуков любит не сам, а когда… ну ехо насильничают. Чо б, значит, грудасточка в черном да с плеточкой…
— Тебе не хватило? — поинтересовалась Матильда, и дух задрожал.
— К делу, — призвал Лео.
Матильда отпустила его и отошла к полкам с фолиантами, запустила руку в карман и принялась что-то бесшумно говорить, вероятно, направляла стражей искать означенный бордель.
Заведения подобные этому — еще одно имперское веяние — попали под запрет, как только появились. Однако желающим развлечься и подзаработать запреты были безразличны — приходилось выявлять и наказывать.
Лео даже посочувствовал городскому главе: удар ведь за ударом. И прибыльного дела некромант его лишил, и обделался чиновник посреди собственного города в прямом смысле слова, сейчас еще и ославят как извращенца, лишенного мужественности… а то, что ославят — к предсказателю не ходи, Матильда никогда не упускала возможности потыкать провинившегося носом в сотворенное тем неприглядное. Пару чинушек, приближенных к главе, а то и ближайших его помощников, наверняка, в том борделе отыщут… и запоют они на разные голоса, стараясь обелить себя и очернить других. Непосредственное начальство — в первую очередь.
— А я чо? Я о деле, — говорил дух тем временем. — Сами ж п-нимаете: я да с такими людьми, в этаком месте! Конечно, поплыл. А кто бы не? А они еще и сказали, что просветление мне выправят. Что у всех просветленных после смерти — одна дорога в сад чудесный, где все так, как в бордельчике, только пошикхарней да поросхошнее.
— Чего ж хотели от тебя?
— Знамо дело! Перышко, чтоб протолкнул меж ребрышек-то. Спящему — как два пальца обос…
Лео дернулся, но Грис оказался ловчее: успел ухватить за плечи и развернуть к призраку спиной.
— Матильда!
— Мужчины, — фыркнула она. — Держи его покрепче, Грис.
— Да уже ни к чему, — устало проговорил Лео.
— А чо я сказал-то? — недоумевал призрак. — Это ж не мы таковые, а жисть таковая. И жисть, как мне сказали, единственная, значит, жрать ее надо огромной ложищей и так, чо б обидно не було. Хошь — воруй, хошь — сношай. Одна жистя. Одинешенька! Не будет ничего опосля оной-то! Только сад чудесный у меня да грудасточки в полном моем распоряжении.
— Душа твоя, думаю, уже узнала, сколько прожила жизней, потому не надейся, слепок, — сказал Грис. — Хотя… воистину, всякому уготована такая участь, которую он заслуживает. Жизнь у тебя действительно одна, а впереди — небытие.
Дух примолк, глядя на некроманта огромными от ужаса глазами.
— Опиши тех, кто дал тебе это задание, — велел Лео.
— Описать… — дух замялся, — лиц-то я… это самое… и не видел. Все, чо ниже — да; и даже в обнаженном виде, а вот лица скрывали маски и вуали.
— Вуали, — фыркнул Войд.
— Действенный артефакт, — заметила Матильда. — Посильнее каких-то там масок. Поскольку маску и сорвать можно, а вуаль, пока хозяин не снимет, никто иной не сумеет.
— А приподнять?
— Первый слой только, а за ним — еще и еще, и еще… Слои вуали, считай, бесконечны. При этом видеть человеку под
