Наследник огня и пепла. Том IХ - Владислав Добрый
Оружейная комната располагалась в крыле, где жили слуги, хранились припасы и были всякие подсобные помещения. Первый этаж, окон нет. Сперат освещал путь факелами. Помещение похоже на коридор — узкий, длинный, закопчённый. Мы прошли вдоль сундуков с аккуратно сложенными кольчугами и стоек с алебардами. В самой глубине хранились латные доспехи.
Я выбрал самый невзрачный комплект. Пехотная кираса. Надеюсь это чей-то подарок, если это мы купили эту дрянь, я буду в гневе. Хотя, если это чей-то подарок, надо выяснить чей и страшно ему отомстить. Остается надеяться, что это трофей… Стоп. Это же просто пехотная кираса. Поэтому сталь нагрудника полтора раза тоньше кавалерийского. Дешевая, отсюда такая грубая работа и слишком большие вырезы под руки. Одно дело таскать это на себе, другое когда тебя и железо на тебе везет боевой конь. И совсем другое когда ты на магическом допинге, как я или Сперат. Хотя, даже мы устаем от лат. Ладно, для моих целей она пойдет. Поставил её у стены, надев на специальную подставку.
Вернулся, достал из фляги воду и налил в первый экземпляр моей особой «реторты Гвидо». Он напоминал стакан с толстыми стенками. Взял у Сперата кошель, выудил пяток дукатов. Когда мастер спросил про размер отверстия, под рукой ничего не было, кроме монеты. Сказал — «размером с дукат».
Начал вкладывать монеты стопкой. Получалось плохо — то ли дукат у мастера был с обточенными краями, то ли у меня руки не оттуда. Входило туго. Но с моей силой это было преодолимо.
Три дуката вошли. Последнюю монета загонял с трудоме: сначала ударами о стену, потом проталкивал внутрь сломавшимся шипом от алебарды. Вогнал. Вытянул руку в сторону кирасы, установленной в конце помещения.
Ну… ну!
На этот раз мне понадобилось минуты три. Сосредоточиться. Удержать образ. Пар с того конца… И наконец — бум! Басовитый удар обрушился на уши, звоном отозвался в стенах. Всё задрожало.
Медный стакан разорвало. Он раскрылся, как бутон. Хорошо, что я держал его за самую заднюю часть — будто чувствовал. Рука горела болью, но ничего не повреждено. Весь арсенал заволокло паром. Как в бане.
Сперат глухо ругался и держался за уши ругался. Вывод: воды надо меньше.
Взял второй экземпляр. На этот возлагал большие надежды. Бронзовый, с утолщённым донышком. Больше других похож на мортирку. И обнаружил, что канал ствола у неё — слегка овальный. Дукаты не лезут совсем. Ладно. Отложим.
Третий. У него канал слегка расширяется к выходу. Капаю воду. Ещё немного. Дукаты вкатываются легко. Подправляю, чтобы легли ровно. Всё — аккуратная стопка из пяти монет.
Поднимаю руку. Чувствую нутром — верхний дукат завалился на бок. Проверяю. Так и есть. Отщипываю от сундука щепку, загоняю как маленький клин. Слегка трясу. Дукаты блокированы надёжно, сидят в столе. А вот вода выливается. Доливаю. Подхожу ближе к кирасе. Вытягиваю руку.
Бум!
Грохот страшный. Сперат позади уже ругается в голос, забыв о приличии. А я шиплю: «сссука», — и прыгаю по оружейной, роняя оружие, зажав руку между ног. Так всегда в моем мире делают, когда ломают пару пальцев. Тут, впрочем, тоже. Но тут — другое. Я лечусь. Схватившись за сломанную кисть, чувствую, как кости встают на место, уходят под кожу. Боль не уходит сразу. Будет обидно, если это отразится на на моей способности к фехтованию. Наконец, боль отступает. место неё тянущее и щекочущее чувство. И кости чешутся. Я же знаю, что это признак удачного лечения. С облегчением выдыхаю.
Схватился неудобно. Нужна рукоять. Без вариантов.
Долго ищу, куда укатился третий экземпляр. Пар мешает, развеивается на удивление долго. Наконец, нахожу. Он цел. Почти не запачкан моей кровью. Машинально нюхаю ствол — пахнет только влажным металлом.
Подхожу к кирасе. Стрелял я метров с пятнадцати. Следов от удара — никаких. Но на стене рядом нахожу дукат. Размазанный. Буквально вмятый в камень. Остальные — неподалёку. Разлет — метра два в диаметре.
Работает. Без сомнений.
Судя по отдаче, и по тому, как раскатало дукаты, — работает отлично. Осталось довести до ума. Отлить пулю… Но главное, убедиться что это может сделать каждый.
— Сперат, — сказал я, задумчиво, — А ты не хочешь попробовать?
— Я ведь не могу отказаться, да, сеньор? — грустно прогудел он.
— Можешь, — я обернулся. — Так. Ну что, сколько там кольчуг по списку?
Управление — дело простое. Определить цели. Раздать указания. Добиться отчётности. Назначить ответственных. Это уже почти привычно. Почти естественно.
Мне бы хватило пары дней, чтобы наладить производство паровых ручных пушек. Придётся немного доработать конструкцию — но это текучка.
Вместо этого я стоял на берегу канала и смотрел, как бурлаки тянут баржу.
Вязкая, тёмная вода рябит под ветром. Всё ещё пахнет влажной гарью. Может, от бывшего квартала бурлаков. А может, от погребальных костров — на площадке у канала как раз горит несколько. Сухой треск сучьев и коры.
Плоскодонные баржи, нагруженные брёвнами, погружены в воду почти по борта. Чуть выше по каналу, за пристанями, слышен стук — дерево разделывают, как туши. Лес уходит в Караэн, как кровь в песок. Лучший лес. Из него делают баржи, мебель, перекрытия, закладки в университетские фолианты.
По той стороне канала прохаживаются плотники. Я узнаю лица. Вон тот, кажется, сын Матля. Он кланяется издалека. С ним пятеро крепких мужиков. Они пришли не просто так — скоро выберут кругляк, подгонят свою повозку с быками и погрузят. Даже он придирчив. Пришёл выбрать сам. Лес — это дорого.
Похуже лес — разгружается в стороне. Его сносят на отдельный рынок, рядом с которым торгуют засохшими ветками фруктовых деревьев, хворостом, кривыми обрубками горных сосен. Это — на дрова. И на погребальные костры.
В каждой барже — десятки тонн. И они идут почти сплошным потоком. Двадцать — сорок в день. Половина не останавливается в Караэне. Сразу идёт выше, к порту гильдии оружейников, в
