Твое… величество! (СИ) - Галина Дмитриевна Гончарова
Лизанда сверкнула глазами.
— Ничего!
— Да неужели? А я вот так не думаю. Хотя… преподобная мать с удовольствием пойдет мне навстречу. Ничего — так ничего. Без воды человек может прожить три дня, и говорят, это достаточно мучительная смерть. Три дня ты прекрасно тут полежишь, а я с тобой и правда, ничего делать не буду. Буду приходить, есть и пить на твоих глазах. Тебе как раз хватит. И помучиться успеешь как следует. А то прикажу тебя поить — раз в три дня, не чаще. И не кормить. Тоже приятно будет. Ничего — так ничего! — Мария с милейшей улыбкой развела руками.
Лизанда побледнела.
— Ты… ты не посмеешь!
— И кто меня остановит?
Женщина бросила взгляд на Марию. На мать-настоятельницу, которая благочестиво сложила руки на груди, и смотрела сейчас на Лизанду с абсолютным равнодушием, словно и не голая баба перед ней, а к примеру, цветок вырос. Или картину какую положили… очень так себе, но не выкидывать же?
— Матушка! Заступитесь!
Евгения не подкачала. Спокойствие трансформировалось в оскал.
— Чадо, а что я должна сделать с человеком, который чуть не подвел под казнь и меня и всех монахинь? Да не простую казнь, а с дознанием? Три дня, говорите, ваше величество?
— Ну, может, четыре. Я опытов не проводила, — задумалась Мария. — Все зависит от стойкости человека. Без еды она месяц прожить сможет, а вот без воды — нет.
— Ваше величество, а у нас тут очень удобное кладбище. Там ее отродясь никто не найдет.
— Яма, в которую она меня сбросила, тоже подойдет. Еще не хватало вот ЭТО в освященной земле хоронить. Может, еще и молитву прочитать прикажете, чтобы у нее посмертие было? Нет-нет, поморщилась Мария. — Ни похорон, ни отпевания, закопать, как собаку, когда сдохнет. А я потом расскажу супругу, что эрра Лизанда сошла с ума и на моих глазах кинулась в колодец.
Эрра побелела.
Вот сейчас дошло.
А кто и что о ней узнает?
Королеву она хотела убить? И непойманной остаться? Так это и в две стороны работает преотлично. Так и с самой эррой поступить можно, никто и ничего не узнает.
Глава 9
— Я… мы… Розабелла…
— Она тоже в этом замешана? Замечательно. Матушка, место для еще одной заговорщицы найдется?
— Конечно, ваше величество. Пытать прикажете?
— Конечно, улыбнулась Мария. — И поприсутствую. Если ваш палач позволит, еще и поучаствую. Ты не переживай, Лизанда, до смерти не запытаем… для тебя оно, может, и хорошо будет. Тебя ж во время пытки водой отливать будут, попьешь вволю, на один день дольше проживешь. Или может, ее вообще водой пытать? Воронку в горло и заливать побольше? Пока не лопнет?
Мать-настоятельница кивнула.
— Да, пожалуй. Приказать, ваше величество, подать воронку побольше?
— У вас есть?
— Да, кожаная, большая такая, мы ей лошадей промываем, думаю, и для этой сойдет?
— Н-не надо…
Лизанда сломалась.
Поняла, что это действительно конец, и сопли потоком хлынули. Винилась она со вкусом…
Кто виноват? Так вестимо, Валент Эрсон, Дианин родственник. Кажется, двоюродный дядя. Вот, он Лизанду и совратил, душу голубиную. Подучил, что делать…
— Врешь, — ровно сказала Мария. — Откуда он про тайну храма знает?
— Не сказал, — вильнула хвостом Лизанда.
— Пойдемте, преподобная мать, — Мария развернулась, и покинула камеру.
Евгения вышла вслед за ней.
— Приглашать палача?
— Ни к чему. Пусть полежит до завтра. Подумает о своей жизни, проголодается… ах да! Распорядитесь ей кляп вставить, и до завтра ничего не давать.
— А не сдохнет?
— Нет. Кобыла здоровая, такую и об стену не расшибешь. С чего ей помирать?
— А вот про три дня…
— Так ведь еще и суток не прошло, — пожала плечами королева. — Сердце у нее здоровое, да и все остальное — тоже. Точно не помрет.
Откуда-то Мария отлично знала про сердце.
Вот у матушки Евгении оно не так, чтобы очень здоровое, и запах у нее не слишком правильный. А Лизанда здорова. Может, небольшие проблемы и есть, но именно небольшие.
Слышала?
Чувствовала запах?
Мария пока сама не понимала, чем одарило ее слияние со змеей, это надо будет выяснять постепенно. Но и не слишком удивлялась. Вспомнить только пушистых домашних тиранов, которые приходят мурлыкать и ложатся на пораженные органы. Ведь чуют?
Или видят? Слышат, обоняют… у людей не такое тонкое восприятие. У животных все намного интереснее.
— Все в воле Предматери, — благочестиво сотворила знак Триады мать-настоятельница. — Что вы прикажете теперь, ваше величество?
— Что вы, настоятельница, — Мария мило улыбалась. — Я не хочу приказывать. Я прошу. Сейчас я хотела бы обыскать вещи Лизанды. Мы сможем это сделать?
— Да, ваше величество. Вы хотите присутствовать?
— Благодарю вас. Буду очень признательна.
Чем хотелось заняться Марии, так это остаться одной.
Красный камень был на месте, она видела его в сумочке. Дотрагиваться не спешила. И думала, думала…
Это точно была не галлюцинация. Человеком она бы из той ловушки не выбралась. А вот змеей… именно змейство, или как оно правильно называется, помогло ей вылезти из ловушки. И потом, ночью… она была змеей! Потом уже был сон, но до того-то реальность! И если она все правильно помнит, она превратилась, когда дотронулась до камня. Хороший такой криптонит оказался, только вот проверять это сейчас ей не хотелось. Еще превратится среди всего народа… не надо! Потерпит она, сколько понадобится.
Но неужели она правда стала змеей?
Хотя характер позволял. Вполне-вполне… уж сколько ей шеф говорил, мол, гадина вы, Мария Ивановна. Фамилия у вас хоть и Белкина, а по характеру могли бы и гадюковной окрестить. Или кобровной.
Оказалась — гюрза.
Мария Ивановна Гюрза, разве плохо звучит? Ласково так, почти нежно! Мария это воспринимала, как комплимент. И тогда, и сейчас, хороший бухгалтер по определению не может быть белым и пушистым. Только черным и чешуйчатым!
Так что все потом, а вот обыск — сейчас.
* * *
Перетряхивание вещей привело к интересному результату. В руках у Марии и настоятельницы оказались несколько склянок с разными ядами, и еще два письма, с личной королевской печатью.
Более того, с личной королевской подписью, но вот написать там ничего не успели.
— Подделка, — резюмировала Мария. — Печать настоящая, а вот все остальное…
И то сказать, король же не сам документы пишет, у него на то три секретаря есть, и меняет он их время от времени. Так что почерк тут не аргумент. Подпись, печать — дело другое. И ведь нашёлся кто-то, продал или отдал,
