Князь Полоцкий. Том I - Николай Тихонов
– Хвала богам, дошли, – сказал сидевший на первом руме Морского змея Некрас. Под глазами парня образовались тяжёлые синяки, всё тело было покрыто рваными порезами и свежими ссадинами, но отрок счастливо улыбался.
Рядом одобрительно хмыкнул Флоси. Некрас совсем не обижался на нурмана, напротив, был обязан ему на всю жизнь. Ведь именно благодаря стараниям Флоси дар отрока пробудился в столь позднем возрасте. И каждую свободную минуту отрок и хирдман уделяли его развитию. И результат был на лицо.
Остальные отроки, Смышлён и Вешко, поддержали новоиспечённого одарённого одобрительными возгласами. Они жутко завидовали Некрасу, и также на износ изнуряли себя тяжёлыми тренировками.
А сам Киев впечатлял. Посмотреть было на что. Высокие, деревянные стены, срубы, как называли их местные, шириной в половину драккара. Как потом объяснили полоцким, делали их затейливо: ставили с двух сторон частокол, высотой в три-четыре человеческих роста, на расстоянии примерно локтей десять.
Образовавшуюся пустоту засыпали землёй, песком и камнями. Получалось просто, крепко и надёжно. Некоторые клети по задумке оставались свободными. В них обороняющиеся хранили припасы, стрелы, другую полезную для них снасть.
– В Полоцке такие же поставим, – восторженно произнёс Турбьёрн, увлечённо разглядывая высокие стены.
Да, Великий город Киев. Народу тысяч двадцать, а может и поболее проживает. И через каждую сотню шагов – башенка. Высокая, раза в два выше стен. На башенке той стрелки меткие, грозные орудия, большие стреломёты. Такие шагов на четыреста бьют. А стрелы! Копья малые, а не стрелы! Такие норега в тяжёлом доспехе на вылет пробьют. А то и двух.
Курбат чуть позже поведал Турбьёрну, мол, ещё Великий князь Олег из далёкой южной Византии машины эти привёз, и повелел поставить, город в обороне держать.
Подошли к причалам. Кораблей вокруг – видимо не видимо! Длинные и короткие, малые и большие, совсем иноземные и пузатые словенские, не сосчитать. Но для гостей место нашлось. Морского змея встречали. Посыл от воеводы Хвитсерка прибежал. Мол, ждёт посланцев князя Полоцкого Великий князь Киевский Игорь. Поэтому, собирайтесь гости дорогие, да поживее.
Турбьёрн приказал своим собраться понаряднее, да побогаче. Сам тоже приоделся по парадному, в лучшую бронь, секиру за спину повесил.
С собой в Великокняжий детинец, куда их повели, взял отроков Некраса и Смышлёна. Вешко и Флоси оставались на причале, присмотреть за драккаром. К последнему, через некоторые время, по просьбе Турбьёрна и приказу воеводы Хвитсерка, прибыл киевский лекарь – седой бородатый дедушка, который тут же занялся раненной ногой хирдмана.
«Это воевода пока ещё не знает, что я его родича побил», – досадливо подумал про себя Турбьёрн, уверенно шагая по улицам Киева. Он посланец. Голос князя Полоцкого. Голос того, кто повелевает. И воля его должна быть исполнена.
Двух отроков полоцкий сотник загрузил подарками, как тягловых лошадок. Тут тебе и меха, и шкуры, и богатое оружие, посуда драгоценная. Отдельно – свёрток с поделкой кузнеца Кривого. Княжье дары, что тут сказать. Сопровождали их те же люди того же воеводы Хвитсерка.
Шли примерно с полчаса. Поднялись вверх, миновали первые городские ворота. Крепкие, в четыре пальца толщиной, по краям сталью окованные. Такие бараньей головой долбить долго придётся.
Потом, через некоторое время, вторые, на Княжью Гору. Как рассказывал тысяцкий Курбат, на Горе в Киеве селились знатные бояре, воеводы, да купцы побогаче. Ну и сам Великий князь жил. Правда этот отдельно, в княжеском детинце, считай, крепости за стенами.
Великоняжий детинец впечатлял. Башни по всей длине стены, ворота ничуть не хуже городских. Великокняжий терем так вообще загляденье. Турбьёрн, вспоминая детинец брата Рёнгвальда в Полоцке, грустно ухмылялся. Да, богато живёт Киевский князь, ничего не скажешь.
Прибыли. Вошли в терем. Хоромы княжьи. Вокруг всё дорого-богато, злато да шелка на стенах так и манят. Ковры из далёких южных стран на стенах весят, потолки высокие, побелённые.
От главных дверей до княжеского высокого места – красная дорожка. У стен, отдельно, люди знатные киевские. Варяги, нурманы, бояре, купцы. Злата-серебра на всех – новый город построить можно. Стоят каждый со своими.
У дальней стены возвышение. Стол Великого князя Киевского. Помост с тремя ступенями. Там же кресло княжье. Резное, золотом покрытое – не чета Рёнгвальдову. На кресле Великий князь. Сидит, спину держит прямо, гордо, в глазах огонёк азартный мелькает.
Однако как глянул Турбьёрн на Игоря Рюриковича, и сразу понял – не понравился он Великому князю. Да оно и ясно – этот за злато на любое бесчестие пойдёт.
Едва Турбьёрн со своими вошли, широченный бородатый боярин в красном кафтане громко возгласил:
– Сотник Полоцкого князя Роговолда Турбьёрн, сын Ульфа, к Великому князю Киевскому, Игорю, сыну Рюрика!
Стоявшая вокруг толпа заинтересованно разглядывала Тура и его спутников. Тому сразу стало неуютно от этих взглядов. Неуверенность превратилась в злость, а злость в постепенно нарастающую ярость. Захотелось вытащить любимую секиру и порубить наглых хитроватых купцов, толстых бояр, спесивых нурманов, горделивых варягов. Убить всех! Глаза Тура вспыхнули, по пальцам пробежали маленькие жгучие искорки. Стоявшие вокруг Киевского князя дружинники подались вперёд.
– Так вот какой ты, Турбьёрн Ульфсон, – сказал один из стоявших близ Великого князя варягов, – Воин, побивший в поединке моего доверенного тысяцкого Курбата.
Тур напрягался, встретился взглядом с варягом. Старый, морщинистый, с седыми длиннющими усами, бритой головой со свисающим вправо таким же седым чубом. Варяг смотрел на Тура не так как все. Чуял сотник – не прост старый воин. Совсем как Ярун в Полоцке. Глядит, как копьём бьёт. Турбьёрн ощутил, как волосы по всему телу встали дыбом. Как будто заглянул варяг в саму душу Тура. Будто молния ударила в тело молодого сотника.
– Курбата, – повернул Великий князь голову в сторону старого варяга, – Как?
– Огнём из пасти плюнул, словно змей! – расхохотавшись, ответил варяг.
– Змей? – полуутвердительно проговорил Игорь, окидывая Турбьёрна быстрым взглядом, – Ему подходит.
Злость и ярость ушла. Турбьёрн вспомнил, кто он и зачем здесь. Выпрямившись, парень глянул в глаза Киевского князя и чётко, раздельно, как когда-то давно холмгардский боярин в детинце брата Рёнгвальда, произнёс:
– Здрав. Будь. Княже.
В хоромах воцарилась звенящая тишина. Игорь, не мигая, смотрел на парня. Потом коротко кивнул. Мол, продолжай, коли начал.
– Мой князь, Роговолд Полоцкий, шлёт тебе, Великий князь Киевский,
