Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
— Славка!!! Закатай тя пельмень!!!
Дяде Мите было чуть за шестьдесят. Сухонький, приземистый и невероятно шустрый. Как утверждал сам дворник: потому что всерьез спортом никогда не увлекался и не гробил здоровья во времена юности. Может, и верно говорил. По крайней мере, многим тридцатилетним он мог дать хорошую фору.
Бежали они как-то на один и тот же автобус, так дядя Митя, пусть и был дальше, Женьку догнал, обогнал, еще и двери держал, чтобы она успела. А еще только он умел урезонить городскую сумасшедшую на «Трешке» — автобусе, ходящем от вокзала до рынка и по новым районам, — та, завидев дядю Митю немедленно замолкала, садилась в уголочке и не раскрывала рта до самой конечной, даже если тот выходил раньше.
Городских сумасшедших в последнее время развелось немало. Сама Женька время от времени натыкалась на троих. Первой — самой неадекватной — она считала женщину (хотя оскорбительное прозвание «бабища» к ней подходило значительно лучше) лет тридцати из третьего подъезда блочного дома. Женщина отнюдь не была опустившейся алкоголичкой, наоборот, ни капли алкоголя не употребляла, как не ела ничего мясного, рыбного, птичьего, включая яйца, сидела на одних овощах и активно, даже агрессивно пропагандировала ЗОЖ. Постоянно что-то бормочущая под нос, одевавшаяся в стиле проститутки из плохого кино девяностых про бандитов, она иногда выходила на детскую площадку и начинала орать матом. Неясно, какие магнитные бури и солнечная активность были виной такого ее поведения. Соседки, выяснившие о женщине всю ее подноготную, начиная с детсадовского возраста, так и не сумели придумать мало-мальски правдоподобную версию, почему та повредилась рассудком: все у нее было гладко по жизни. Хотя, конечно, «отлично» по всем предметам в аттестате, золотая медаль и красный диплом настораживали. Если кто-то пытался ее утихомирить или обругать в ответ, женщина с визгом и криками «помогите-насилуют!», бежала домой и принималась выкидывать из окна посуду, тряпки и прочие мелкие предметы.
Второй была уже упомянутая сумасшедшая из автобуса, ходящего по третьему маршруту. Эту клинило на апокалипсических сценариях будущего, которые непременно случатся из-за неправедно живущих людей, которые — вот же твари! — в автобусах разъезжают, а должны молиться и каяться, каяться и молиться. При этом старуха выблевывала свои проповеди с таким ожесточением, что не раз являлась причиной скандалов. Однажды, какой-то пьяный ей все же врезал, после чего сумасшедшая не появлялась в автобусе несколько дней.
А вот третья — очень опрятная и ухоженная старушка, в прошлом заслуженная педагог одной из здешних школ — своего постоянного маршрута не имела. И очень жаль: Женька бы с ней ездила. Да и вряд ли нашелся бы хоть кто-то, у кого стихи серебряного века, еще и отлично цитируемые, способны вызвать раздражение.
Кай чуть заметно приотстал, заставив оглянуться. Женька покачала головой и одними губами произнесла:
— Молчи.
Подъезд один, ждать, пока дядя Митя угомонится и уйдет, точно не вариант: тот обладал удивительной настойчивостью. Женька ухватила Кая за рукав, чтобы не вздумал отстать еще больше или вообще сбежать, и ускорила шаг. Она рассчитывала быстро прошмыгнуть мимо дворника, но не тут-то было.
— Ты посмотри, Женечка, чо деется! — взвыл лосем во время гона дядя Митя. — Ведь все правила общежития нарушены. Барин, едрить его налево!.. Выставил свою размахайку, рабочему человеку ни пройти, ни проехать.
Вообще-то, дядя Слава тоже был самым что ни на есть рабочим человеком. Потому и ездил не на какой-нибудь иномарке с приблатненными номерами, а на старенькой «Волге», однако дядю Митю уже понесло на любимые колдобины с выбоинами:
— Такую страну порушили, такую страну просрали! И Славка туда же: чего хотит, то и воротит. Закатай его в пельмень…
Женька тяжело вздохнула и покосилась на Кая. Тот строил из себя нечто среднее между железным дровосеком и терминатором из первого фильма: физиономия непроницаема, взгляд диковатый, плечи закаменели. А значит, свернуть разговор следовало как можно скорее, но так, чтобы дядя Митя не затаил обиды и ни в коем случае не нажаловался бабушке.
— Поимейте совесть, дядь Мить! — Женька вздохнула и покачала головой. — Дядя Слава на обеденный перерыв приехал. Ну чего ему, в гараж машину загонять? Скоро уедет.
Дворник подбоченился и выдал невесть где подцепленную фразу:
— Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Во!
Последнее он прибавил для вящей убедительности и даже погрозил небу указательным пальцем. Небо осталось равнодушным к этому жесту, Женька, впрочем, тоже.
— Ну и где здесь конфликт интересов? Мне машина не мешает, — сказала она.
— А как с коляской матрешка какая выйдет, закатай она пельмень? Канючить примется: яжмать, яжмать…
— Где вы этих рехнутых у нас видели, дядь Мить? Такие, если только в Москве, и то их немного. Просто визгу и вони больно много, вот и кажется, что вляпаться в них можно на каждом шагу. Коляска проедет спокойно, даже не сомневайтесь.
— Ну… не знаю.
Если дядя Митя засомневался в правильности своего курса, его стоило добивать, и Женька сказала:
— А вот если дядя Слава обидится, вас, случись чего, не повезет.
Дядя Митя аж рот открыл от такого сногсшибательного аргумента. В этот момент отворилась подъездная дверь, и в ней вначале возникла широкая спина дяди Славы, а потом упомянутая коляска, которую тот помогал тащить.
— Ой, Славочка! — с причитаниями подскочил к нему дядя Митя. — Дай, помогу.
— Родной дурдом… — вздохнула Женька и потянула Кая к подъезду. Там уже раздавались благодарности Людки из двадцатой квартиры (которую первую перекосило бы при упоминании яжматерей), смущенное «не стоит, мне ж нетрудно» дяди Славы и «ай, какой дружный у нас дом, как с вами со всеми приятно» дворника.
На улицу высыпала ребятня, показала языки всем присутствующим и унеслась на детскую площадку. Кай усмехнулся и, придержав дверь, втолкнул в нее Женьку. Вместе они взбежали наверх, миновав двенадцать не самых пологих ступеней и остановились на площадке лифтов. Впереди пассажирский, позади — грузовой. Женька вызвала оба. На лестницу выводил отдельный вход, а уже потом через проходные балконы они соединялись с лифтовой площадкой и квартирами.
— Я, наверное, должен… — начал Кай.
— Ничего ты не должен сверх того, чтобы молчать, — прошипела Женька, услышав, как снова хлопнула подъездная дверь и дядя Митя, причмокивая и отдуваясь,
