Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
А потом начало происходить и вовсе невесть чего. Перед незнакомцем вначале образовалась темная область, а затем закрутился небольшой абсолютно черный смерчик. «Ножкой» тот упирался в середину ладони, воронкой же указывал на монстра. Существо припало к земле, а потом неожиданно прыгнуло, несуразным образом выгнувшись и минуя воронку: незнакомец не успел ее подвинуть, а может, и не смог. Зубы твари сомкнулись на его руке, и Женька уже решила, что незнакомец может попрощаться с жизнью, когда услышала страшный вой. По позвоночнику твари ударило ребро ладони непострадавшей руки. Незнакомец, похоже, знал, куда и с каким усилием следует бить. Казавшийся мгновение назад целым, плотным и опасным монстр принялся сыпаться, как достоявший до оттепели снеговик, если ударить по нему ботинком.
— Ну вот… как-то так, — голос у незнакомца оказался красивый и низкий.
Женька присмотрелась внимательнее. Лет двадцать пять-тридцать на вид. Одет не то, чтобы вычурно, но и не в повседневное. Кожаный плащ и шляпа могли покорить многих. Да и выглядел он… вполне во вкусе Женьки: не смазливым, но и не мрачно-брутальным, правильного телосложения без излишеств все равно пищевого или спортивного толка, не компьютерным задохликом и не бугаем-гопником. С открытым спокойным и чуть бледноватым лицом, правильными, но не блещущими идеальностью греческих статуй чертами. Без дебильных стрижек, либо требующих тщательного ухода с кучей лака и прочих прибамбасов, либо позволявших полностью начхать на мытье и расчесывание. В общем, всецело соответствовал образу «сейчас таких не делают». Управляющим бичом последнего времени — электросамокатом — представить его было бы дикостью, и уже это вызывало в Женьке симпатию.
— Мое имя Кайринг… — дерево явственно тряхнуло, и вряд ли из-за ветра. — Кайринглин Дар…
Женька взвизгнула, вцепившись в иву, что было сил. Пытающегося представиться спасителя тоже тряхнуло нехило, он вынужденно уперся ладонями в землю.
Вообще-то, в Подмосковье серьезных землетрясений не бывает. Однако кто будет обращать внимание на такую мелочь, когда уже случилось ТАКОЕ!
— Можно просто Кай, — пожав плечами, сказал он.
Так и подмывало назваться Гердой, но она сдержалась, мельком подумав о том, что если с ней таким образом решили познакомиться, это, черт возьми, оригинально:
— Женька.
Кай решил не выходить из роли джентельмена, протянул руку…
— Кровь! — все-таки нервы дали о себе знать, а голос, прыгнув вверх на две октавы, пропал. Вот, казалось бы, все позади. Чего теперь-то?
Кай пожал плечами, спрятал окровавленное запястье за спиной и подал ей непострадавшую руку.
— Вы боитесь крови?
— Делать мне больше нечего, — проворчала Женька. У нее от сидения в неудобной позе ноги порядком затекли. — Но тебя, вообще-то, хрен его знает, что покусало.
Не выходило обращаться к нему с ответным «вы», впрочем, Кай не возражал.
— Будет заживать долго, только и всего, — снисходительно, как убогой или маленькому ребенку, объяснил он. — Цапнула? Ну и что? Самая обыкновенная самосформировавшаяся некромантическая живжига. Довольно мелкая, к слову.
— К…то? — переспросила Женька.
— Живжига — самовозникающая на месте захоронений нечисть. Хищная и тупая, а потому опасная: хозяев потустороннего чует, но не слушается. Подлежит немедленному уничтожению. Появление живжиг — первый признак прорыва. Самоформируются твари из останков, недогнивших в захоронениях. Потому некроманты всегда и выступают против организации «мест памяти», — Кай произнес все это на едином дыхании, словно ответ на экзаменационный вопрос перед дюже строгим профессором.
— Ты издеваешься, да?! — поинтересовалась Женька настолько спокойным тоном, что удивил ее саму. По-хорошему, ей ругаться бы начать. — Кинцо снимаете или вообще ролик для сети? Блогеры недоделанные…
На лице Кая не дрогнул ни один мускул. Он лишь чуть нахмурился, услышав явно незнакомые слова: вероятно, оскорбительные, но не несущие для него никакой информации. Сыграть неведение, пожалуй, мог бы хороший актер, но не абы кто. Да и имело ли то смысл? Женька не считала себя важной персоной, чье внимание стоило бы подобных усилий.
— У меня и в мыслях не было издеваться, — сообщил он, когда запал Женьки чуть иссяк. — Я… сам не понимаю, как здесь появился.
И пошатнулся, все же схватившись за прокушенную руку.
— Э-эй! Только не вздумай падать! — предупредила Женька, опасно привставая на стволе и осторожненько бочком перебираясь на берег. Вновь протянутой рукой Кая она пренебрегла: вот еще ей раненные не помогали, нашел принцесску сгоревших подмостков!
— Если вы оказались намного крепче иных барышень и не намерены падать в обморок, это вовсе не означает, будто не собираюсь я, — сказал Кай наставительно.
В его исполнении пошлое для века продвинутых технологий прозвание «барышней» почему-то не вызвало раздражения. Женька вообще пропустила его мимо внимания.
— Я ж тебя не дотащу, а звать на помощь некого, — в этот момент у Женьки и мысли не возникло, будто этого пусть и представившегося, но все еще незнакомца можно просто бросить и уйти.
— А вы уверены, будто нужно? — Кай опустился на земляной холмик (Женька сильно надеялась, что это просто неровность почвы, а не старая могила самоубийцы, похороненного за территорией кладбища, без опознавательных знаков в виде оградки и крестика или камушка) и провел ладонью по лицу. На лбу остался грязевой след.
— А тебе есть куда идти? — вопросом на вопрос ответила Женька.
Кай мотнул головой, скривился и принялся тереть висок.
— Да хватит уже себя грязнить! — воскликнула Женька, всплеснув руками. — В такси не посадят.
— Куда?..
— В безлошадную карету, не переигрывай! — разозлилась она.
— А… самоходку, — зевнув, проговорил Кай. — Я не собираюсь ни во что играть. По крайней мере, пока не отдохну.
— Не попадешь в больницу, не получишь сорок уколов от бешенства, — мстительно продолжила Женька.
— Меня туда не примут.
«Без полиса-то? Конечно, не примут», — Женька не сомневалась, что его у Кая нет, как и любого прочего документа. Кончились времена, когда врач считал помощь человеку в беде своим долгом. Теперь помощь выдавали по бумажке, пусть и электронной. «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек», — говорил дядя Митя, дворник и тихий алкоголик. И, к сожалению,
