Наследник огня и пепла. Том IХ - Владислав Добрый
Пехота — на флангах? Это неожиданно. Я задумчиво покатал мысль внутри головы. Но следующее предложение о центре — якоре, а флангах — гибких, всё рушило. Это явно не та пехота, которая есть у меня.
— Давай следующую! — пробасил Сперат. Скулящую девку увели, и на её место вышла опрятно одетая старуха. Она попыталась вежливо объяснить, что просто жена пекаря и всё, что умеет — так это…
Сперат грозно зыркнул на «чушпана», который её привёл. Хотя, какой это чушпан — настоящий регуляр: шлем начищен и сияет, гамбезон в порядке, грубое, но ухватистое копьё в руках, хорошая кожаная обувь, редкость. И, что совсем уж необычно — на левой ноге полный латный доспех. Видно, снял с трупа. Но главное — пустой взгляд убийцы. Вот что отличает воина от горожанина, а не броня.
Фанго говорит, что горожане всё равно продолжают звать их «чушпанами», но только не в глаза. А сейчас это уже полноценные регуляры. Их содержание лишь отчасти на мне, в основном — на городской казне. Я стараюсь как могу снять расходы с семейного бюджета.
Регуляр спокойно смотрит на Сперата. Долго. Как удав на мышь. Хотя Сперат больше раза в два. Тот сбавляет тон:
— Ну?
Регуляр объясняет, что бабке уже за сорок, она родила пятнадцать детей, последнего — в прошлом году. И выжили почти все. Не меньше десяти. Как ни крути, отмечена Богиней. Сперат кивает и показывает старушке, куда сесть.
— Сядь, закрой глаза и думай о чём хочешь, — инструктирует он. Пока бабка кряхтя устраивается у корней Дуба, я возвращаюсь к трактату. Но там уже какая-то муть. Я откладываю свиток в сторону, откидываюсь на спину и вытягиваюсь на траве. Смотрю на зимнее небо, с которого идёт снег. До поляны он не долетает — тает в воздухе и становится просто мягкой влагой. В которой изредка рождаются радуги вокруг золотого сияния, исходящего от Дуба.
Теперь рядом с ним было лето. Подозреваю, навсегда.
Дуб сразу начал сиять, ещё когда был крохотным ростком. Рос он быстро, очень быстро. Как бамбук, то есть в пределах возможного для растений. И сразу же вызвал настоящее бурление среди местных жрецов. Поскольку у каждого уважающего себя аристократа, да даже горожанина, был свой маленький культ — для своей семьи и соседей, — то местные «храмы» были скорее сектами. Я недооценивал их влияние, поскольку они до этого не пытались вмешиваться в политику, тихонько деля прихожан и пожертвования. Но с появлением Дуба всё сильно изменилось — они попытались наложить на него лапу. Все сразу. Дело дошло до вооружённого столкновения, когда культ Великой Матери сошёлся на караэнских мечах с двумя другими, объединившимися. Фанго это прозевал. Впрочем, драку разогнал, видимо, Пан — три сотни вооружённых людей, уже успевших пустить друг другу кровь, вдруг охватил невероятный ужас, и они разбежались. Невероятный ужас — это не преуменьшение, а недостаток образности. Человек двадцать померли оттого, что бежали, пока сердце не отказало, или с размаху не врезались в стену. Ещё несколько десятков сломали себе руки и ноги, не меньше десятка сошли с ума от страха.
Так у нас появились вакансии в жречестве Караэна, чем я решил немедленно воспользоваться. Как ни крути, а я — Хранитель Трона Императора, имеет смысл продвигать тут Культ Императора. При этом от столь любимых караэнцами оргий в честь Великой Матери я отказываться тоже не спешил — просто надо придумать, как правильно это вписать в Имперский культ. Но сначала, конечно, нужны пастыри, ловцы душ человеческих.
После этого случая Дуб стали обходить стороной. Хотя до этого тут столько народу толпилось, что хоть ярмарку устраивай. Я, впрочем, не боялся Дуба. Это был мой второй вопрос Лилии: «Что за желудь я посадил в Парке?». Хитрый Пан, как я и предполагал, не вручил мне богиню. Нет, он сделал для своей пленницы окошко в мир. Она сама смогла сделать что-то подобное, сумев связать магию с некоторыми женщинами, которых и называли ведьмами. Тогда это был шанс на освобождение. Богиня не могла общаться с ними как со мной в снах. Но могла как-то влиять, подталкивать в нужную сторону. Как запертый в клетке и обречённый пленник, увлечённо ковыряется в замке случайной проволокой, так и она пыталась с помощью этого, единственного ей доступного способа, выбраться на волю. Пан взял её надежду и обратил против неё. Дуб стал окошком в мир. Это как в одиночку поставить телевизор и крутить там жизнь людей на свободе. При этом пульт был у Пана.
Конечно, Лилия сказала не так, но я уверен, что понял правильно. Единственное, что он не предусмотрел — или планировал купировать своей магией — это те самые ведьмы. Поскольку Эглантайн вместе с Вороном пропали, я решил сделать новую. Полезная в хозяйстве вещь. Лилия сказала, что Богиня однажды не выдержит и «коснётся» одной из женщин. И это будет начало пути к её сдаче перед Паном. Вернее, Лилия сказала: «Изумруд треснет — и это будет первая трещина на дотоле нерушимой броне». Так что Пан, полагаю, не против моих экспериментов.
Конечно, Сперат грубоват с претендентками. Потёрся среди воинов — стал вспыльчивый и злобный. На мне не видно, но вот на людях… Хотя с бабулей он вежлив. Но та и сама не выделывалась — предыдущая была та ещё дрянь с самомнением. Её всё равно изгонят из города: давала тёткам какую-то ядовитую дрянь для провоцирования выкидышей и вообще была самая что ни на есть чёрная ведьма с приворотами и сглазом. Разумеется, шарлатанка. Как выяснилось — даже в этом мире, где магия зримая и осязаемая, есть люди с когнитивными особенностями, которые верят в эту чушь.
Да и не мне осуждать Сперата. Я-то живу своей жизнью, на всём готовом. Откуда мне знать — может, он раз в два дня в походе дрался: прогоняя с козырного места под мою палатку тех, кто уже её поставил, отбивая разграбленный в соседнем селе провиант или сено для лошадей — да мало ли поводов для конфликта в войске. Станешь тут суровым.
Да уж, чего там. Эта зима в Караэне была холоднее обычного. Первый снег выпал пару недель назад. Как обычно — растаял к обеду. Люди звали друг друга на улицу, и
