Наследник огня и пепла. Том IХ - Владислав Добрый
Ехали долго. Я успел насладиться скачкой, а Коровиэль — размяться. Наконец мы добрались до заболоченного канала. Обычно зимой работы прекращались по очевидным причинам — людям невозможно стоять в ледяной воде. Я подъехал к Бруно Джакобиану — он упрямо отказывался сидеть в Университете, и обычно пропадал на «раскопках». А теперь командовал на расчистке канала, выполняя обязанности прораба. Впрочем, не он один — все лекторы уже успели побывать тут, поупражнявшись в командовании над теми новыми рабочими, которых я пригнал ещё летом.
— Ну что, как оно? — спросил я, когда Бруно закончил своё традиционно витиеватое приветствие.
— Сложно сказать, сеньор Магн, — ответил он в своём обычном стиле когнитивно-сложного человека. Слишком уж у него много параметров оценки.
— Тупые, но сильные? — ухмыльнулся я.
— Сильные. Но тупые, — неожиданно поддержал меня ректор, даже выпростал руки из-под своего толстого шерстяного плаща, чтобы было удобнее разговаривать. — Ночью забыли отозвать одного… он в намыв упёрся, а подплавь ушла… Так он давай скрести, пока черпалку не отломал!
— Но работа идёт? — уточнил я. Хотя это и так было видно. Заболоченный канал расчистили на пять километров в обе стороны от тракта. Ещё до зимы вода отступила метров на пятьсот, оставив груды торфа. Похоже, весной прямо у стен Караэна прибавится пара десятков квадратных километров новой, плодородной земли. Как раз хватит нарезать ленов для новоиспечённых рыцарей.
— Всё-таки удивительные существа, — пробормотал Бруно, разглядывая мокрые, обледенелые туши, ворочающиеся в иле. — А можно их сделать ещё? Мне нужно… не больше десяти. У меня есть пара проектов…
— Тысяч? — уточнил я.
— Нет! — ужаснулся Бруно.
— Мелко мыслите, ректор, — пожал я плечами. — Попробуйте снова. Десять тысяч завтра — не обещаю. Но к концу следующего года?.. Вполне реальная цифра.
Бруно сначала побагровел от оскорбления. Потом до него дошёл смысл сказанного. Он долго смотрел на существ в воде.
— Если вы и впрямь сможете создать столько… это изменит всё, — выдохнул он наконец.
— Нет, сеньор лектор, — сказал я, легко. — Этоя́изменяю всё. А они — просто инструмент.
Я спешился. Подошёл ближе к воде. Обернулся.
— Кстати, хотите, расскажу, как я их делаю?
Глава 11
Призрак промышленной революции
Мне кажется, у нас с Адель всё пошло наперекосяк сразу после того, как я выполнил своё обещание — раскрыл ей секрет гильдии ткачей. Поскольку глава гильдии оружейников уже сидел в моём подвале, а за спиной у меня стояло свежее ополчение Дйева и полтысячи матерых головорезов из Таэна, я двинулся прямиком в их владения, как только стало ясно, что Костяной Город не представляет угрозы.
К моему удивлению, земли гильдии оружейников и соседствующей с ней гильдии ткачей оказались застроены плотнее, чем даже контадо Караэна. А ещё — выглядели несколько чужеродно: множество ветряных мельниц. Столько мельниц могло бы намолотить хлеба на всю долину Караэна и ещё оставить муку, чтобы накормить весь Таэн.
Соблюдая все предосторожности, моя армия вошла в лабиринт сплошной застройки. Вскоре показалась пышная процессия уважаемых членов гильдии ткачей. Они стояли, потея под солнцем в бархатах и мехах, сняв береты. А я угрюмо молчал. В конце концов велел показать, как устроено их производство.
Надо сказать, что даже перед лицом смерти они попытались защитить свои секреты. Кроме меня, в очередной, обнесённый высокой стеной, а в остальном ничем не примечательный двор пустили лишь десяток рыцарей и мою охрану.
Надо отдать ткачам должное — на меня нагнали чудовищную скуку откровения мастера-разборщика про тонкости сортировки шерсти, объяснения, чем занимаются красильщик, мотальщик, растиралыщик и прочая суконная братия. Из них я толком запомнил только одного — щипальщика. Тот выщипывал с поверхности сукна узелки. Самая дурная работа, но одна из самых важных — именно она делала каранское сукно столь конкурентоспособным.
Несмотря на то, что я даже начал зевать, я все же смог увидеть то, о чем мне «забыли» рассказать. Я с удивлением обнаружил: треть производства была… механизирована. Караэнцы изобрели способ передавать с мельницы не только вращательное, но и поступательное движение. И умудрились удержать это в секрете.
Уважаемые люди заметно напряглись, когда я стал рассматривать кулачковые валы, к которым были приспособлены длинные ряды прядильных и суконно-вальных станков. Однако, сдержанно попытались отвлечь — мягко уводя разговор в сторону, одновременно ловко поднеся подарок: искусно вышитый, впечатляющий по размеру кусок ткани. Таким можно было драпировать тронный зал.
Адель пришла от него в восторг. А я — от механизмов. Но своё восхищение проявил, глядя на ткань, а не на металл. Кто их знает, этих ткачей — если поймут, что я не просто тупой рубака, а человек, способный не только понять, что он видит, но и воспроизвести это… то подадут знак, и из-за стен ворвутся сотни их наёмников.
В гильдии оружейников я обнаружил ту же степень механизации — только там ряды водяных мельниц, выстроенных вдоль горных ручьёв, питавших судоходный канал Караэна, крутили механические молоты. Это позволяло оружейникам делать из хорошего сырья высококачественную сталь почти без вкраплений шлака. А потом, с помощью чуть иначе устроенных многокилограммовых молотов, выковывать сложные латные элементы доспехов.
Они это тоже старательно скрывали. Но я уже знал, куда смотреть.
По дороге обратно я пытался объяснить Адель — вот же твои десять тысяч прядильщиц! Но она, кажется, так и не поняла. И, совершенно точно, обиделась. Видимо, у неё уже была чёткая картинка будущего — волшебная прялка, которая ткёт за тысячу ткачих, и вот её подай, да на блюдечке. Про мельницы и передаточный механизм слушать не захотела — впервые фыркнула и отъехала в сторону. Первый скандал. Это меня расстроило.
Позже, когда мы оба остыли, мы по молчаливому согласию больше эту тему не поднимали. Не нашел я понимания ни с Адель, ни со Сператом, ни даже с Вокулой, которому я всё это вывалил. Никто не учуял перспектив. Однако Вокула умел слушать. Я поделился с ним тем, как, по моему мнению, эти устройства могут перевернуть мир.
Солнечный цветок, что Адель нашла в Клоаке под Таэном, теперь жил в подвале. Потому что рос он только в темноте, что логично. Вокула использовал его буквально как рабочую лампу — цветок слегка пожух, опустил соцветие, и теперь светил как настольная лампа прямо на его бумаги. Я
