Формула власти. Новая эпоха - Анастасия Поклад
— Да, я уже не тот, — согласился Гера. — И я ничего не говорил, когда в Фирондо на заднем дворе ты потихоньку казнила тех, кто готовился нанять против тебя убийц. И когда в Гарлее велела сбросить со стены коменданта, плюнувшего тебе в лицо. И даже когда в Косяжьей крепости неведомо куда пропали десять человек, я молчал. Но сколько палачей ты намерена нанять теперь? И скольких они казнят, когда мы займем Кайнис? Хочешь устроить резню? Я никогда не поддержу этого, и тебе не позволю. И не надо на меня так смотреть, я больше не боюсь, в отличие от казначея.
— Я не виновата, что именно страх заставляет его работать, — буркнула Клима и тут же одернула себя: — Впрочем, какого смерча я опять перед тобой оправдываюсь?
— Потому что на сегодня я единственное, что осталось от твоей совести, — горько отметил Гера. — Не уходи от ответа. Что ждет Кайнис? Для чего столько палачей?
— В Мавин-Тэлэе их будет больше, — тихо ответила Клима. — И не надо на меня так смотреть. Я со времен Института говорила, что на орденской стороне будет много крови. Но ты опять меня не слышал. Так слушай теперь. Веды, мелкие приграничные крепости — они и так были почти мои. А истинно орденские города — Кайнис, Мавин-Тэлэй, Кивитэ, Диграстр, Мятезуч — мне придется вырывать с мясом. Там не хватит даже моего красноречия. Поэтому казней будет много, в том числе прилюдных.
— А Институт? — тихо спросил Гера. — Ведь его тоже придется занимать, как отдельный город. Затопишь в крови наши белые стены?
Клима закусила губу.
— Посмотрим.
— Не проще ли миловать?
— Прослыть слабой и получить ортону в спину? Нет, не проще.
Гера вздохнул.
— Я не Тенька, и по глазам читать не умею, но скажу тебе, что ты настолько боишься показать слабость, что не понимаешь: истинная сила — в милосердии. Я уже не мальчик, это правда. Мне многое довелось повидать. Но этого убеждения ничего не развеет.
— По-твоему, я должна пощадить наиблагороднейшего? Или наставницу дипломатических искусств?
— Ты ведь не стала убивать Артасия Сефинтопалу.
— Он мне присягнул.
— А если и наставница дипломатических искусств присягнет?
Клима нехорошо фыркнула.
— Скорее небо упадет на землю, чем эта орденская тетка изменит своим убеждениям. К тому же, я обещала ей казнь. Еще там, в подвале Института.
— Тебе было семнадцать лет.
— А сейчас почти двадцать. И что с того?
Гера щелкнул ногтем по сильфийскому фонарю, и мотыльки упорхнули прочь.
— Порой я согласен с Ивьяром Напасенталой, который говорит, что ты слишком юна. Клима, неужели ты думаешь, что месть семнадцатилетней девочки дороже милосердия взрослой обды?
Она крепко переплела пальцы, и спина стала особенно прямой, как всегда в минуты споров.
— Я думаю, это не твое дело.
— Клима, сократи расходы на палачей. Когда мы берем пленных в бою, то обещаем им жизнь, а не казнь. Мы — один народ, люди Принамкского края, ты еще помнишь это?
Клима дернула плечом, не дав ответа. Гера не стал переспрашивать. За минувшее лето он узнал эту, новую Климу даже лучше, чем когда-то знал прежнюю. Если обда замолчала — это значит, она приняла к сведению. И большего уже не добьешься.
Клима задумчиво оглядела горшки с розами.
— Теперь я вижу, ради чего ты шляешься на разведку, как простой солдат. Что, дарить Лернэ обычные цветы зазорно для великого полководца? А если после такой вылазки моя армия останется обезглавленной?
— Не останется, — коротко заверил Гера. — И после Фирондо — кто бы говорил!
— Это было единожды, — проворчала Клима. — И не ради пыльного веника, а за все той же головой моей армии. Больше я на Тенькино «интересненько» не поведусь.
— Кстати, о Теньке, коли зашла речь, — помрачнел Гера. — Мне кажется, он стукнулся об тучу. Придумал себе какую-то звезду с неба…
Клима выслушала душераздирающую повесть о Тенькином помешательстве и в ответ лишь пожала плечами:
— А почему ты не допускаешь мысли, будто он и впрямь через зеркало познакомился с девушкой из иных миров? Он этими мирами с первого дня нашего знакомства бредит.
— Исключено! — убежденно заявил Гера. — Ни в одном из миров не существует девушки, способной заставить нашего Теньку в здравом уме прибить полку и убраться в комнате!
* * *
Совещание окончилось далеко заполночь, и Герина матушка тут же поспешила накрыть ужин.
Штабные, Гулька и икающий от страха казначей ушли ночевать по соседям, поэтому ужин получился в узком кругу, для своих. «Своими» сегодня были Герины родные (за исключением сестренки, которая уже видела третий сон) Ристинка, Лернэ, Клима, Зарин с Хавесом и сам Гера.
— Почти как в старые добрые времена, — отметил Зарин, накладывая себе из котелка вареную картошку.
— Только Юргена недостает, — фыркнула Ристинка.
— И Даши… — очень тихо сказала Лернэ.
Все тут же приумолкли и потупились.
— А еще Теньки, — поспешил развеять траурную тишину Гера. — Где этого веда носит? Он мне клялся, что сегодня спустится к ужину!
— Может, сходить и позвать его? — с готовностью приподнялся Хавес.
— Ты что ли пойдешь? — отпустил шпильку Зарин. — Да ты в его комнате у самого порога заплутаешь!
— По себе судишь?
— Да нет, по той череде сгинувших смельчаков, имевших несчастье заглянуть на его чердак!
И в тот момент, когда Гера уже собирался одернуть обоих, на лестнице показались сперва ноги в стоптанных башмаках, а потом и их обладатель.
Тенька был весел и взлохмачен, а хитро прищуренные глаза выдавали, что он явно задумал какую-то «интересненькую» авантюру.
— Ага, все в сборе! — широко улыбнулся он. — И все не ожидали меня видеть! А в глазах Геры и Лерки я еще почему-то псих. Ну, ничего, во имя науки и не такое случается! Эй, — он посмотрел вверх, на часть лестницы, скрытую от сидящих за столом. — Иди сюда, не бойся! Хэ, шэ! Айлаша!
Гера ожидал чего угодно, но не того, что чей-то тоненький голосок проворкует: «шэ-ша!», а на ступенях покажутся вторые ноги, в красных чулках… нет, скорее, сапогах, поскольку чулок на таких гигантских тонких каблуках не бывает. Обтягивающих красных сапог, правда, тоже.
— Я же не один это вижу? — хрипло уточнил Зарин. — Мы все тут стукнулись об тучу?..
— Ой, мамочки, — только и смогла проговорить Лернэ.
Даже у непрошибаемой Климы медленно поднялись брови.
Вслед за чулками-сапогами показалась их обладательница. Помимо обуви на ней были обтягивающие синие… пожалуй, панталоны длиною намного выше колена. А еще рубашечка, которую неведомый портной выкрасил
