Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
– Благодарю… И ещё: когда меня захватили, при мне были мои записи…
– Всё, что захвачено в бою – добыча победителя. Ты должен выкупить своё имущество у Цэнэна. Это всё?
– Да, вождь.
– Тогда развяжите его и пусть идёт.
Разрезаная ножом одного из кеременов, верёвка упала на землю, и Диоклет с наслаждением размял затёкшие кисти. Палан тотчас подхватил своего подопечного под руку и повлёк его к выходу из шатра.
– Спасибо, Палан, я снова твой должник, – негромко сказал Диоклет.
– Ты не был должен мне тогда и не должен сейчас. Я лишь выполняю то, что следует. В этом суть пути. Идём, я отведу тебя в свою палатку, там поговорим.
Первым, что увидел Диоклет, выйдя из шатра, был шурранский царь Вагриси – без верёвок и стражников, но, как ни странно, с головой на плечах. Царь в полном одиночестве стоял у окровавленной плахи, озираясь, точно потерявшийся ребёнок.
– Эйнэм! Живой, э! – воскликнул он, завидев знакомца.
– Я-то ладно – ты живой! – Диоклет не мог поверить своим глазам. – Тебя же казнили!
– Отпустили, представляешь, – Вагриси недоуменно покачал головой. Шурранский выговор в его голосе остался, но уже не звучал так ужасно. – Мена с камня сняли, другого с шатра вытащили. Вместо мена положили и башку хецах, – он резко рубанул по воздуху рукой. – А мне говорят, кто верный даже под страхом смерти, тот по их этой прямой дороге идёт. И отпустили… Ничего не понимаю.
– Тебе сказали истину, чужеземец. – кивнул Палан. – Верность – важнейшее из свойств человека, и раз ты хранишь её в своём сердце, прямой путь тебе не чужд. Диоклет, это твой друг?
– Друг? – удивился эйнем. – Ну да, пусть будет друг.
– Тогда пусть идёт с нами. В моей палатке найдётся вода для умывания и еда, а дальше на всё воля того, кто разлучает и соединяет.
– Или его заместителя… – пробормотал Диоклет и, еле переставляя от усталости ноги, поплёлся за своим спасителем по празднующему победу варварскому лагерю.
Глава IV
С невольным волнением Хилон смотрел на приближающийся берег многопричального Хисса. Оживлённая гавань, полная пузатых торговых кораблей и юрких рыбацких челнов, шумный порт, пёстрый от навесов и палаток, изящные дома цвета морской волны, коралла либо бронзы, окружившие величественную громаду Морского дворца. Хилон помнил это место другим: в паутине строительных лесов, с тёмным остовом будущего дворца и неказистыми домишками из грубо отделанного камня. Видение непредставимо далёкого прошлого глазами давно погибшего человека. Взгляд Хилона остановился на горном склоне, где, невидимый за высокими крышами дворцов, притулился скромный каменный храм. Там предок Хилона скрыл… Что? Возможно, вскоре это выяснится – если позволят здешние хозяева.
Украшенная ветвями белого тополя «Любовь» прильнула бортом к свободному причалу, на берег полетели крепёжные канаты. Ничего похожего на тёплую встречу с наставленными копьями и натянутыми луками не наблюдалось, символы перемирия хиссцы чтили. Предполагалось, что так должно поступать всем эйнемам, однако встреча с эферскими триерами у мыса Форон наводила на мысль, что и это священное правило втоптано в грязь. Спасибо Зевагету, что послал вдогонку Хилону пару тураинских тетрер. Настаивать на требовании остановиться для досмотра эферияне прекратили, лишь завидев покрытые звериными шкурами бока орфотаврских кораблей.
С красного борта «Любви» сбросили трап и Хилон, оправив тополевый венок посланника, сошёл берег. Свежий ветер развевал его голубой сенхейский плащ, точно парус. На пирсе ожидали пятеро чиновников в тёмно-зелёных и бордовых гиматиях, а с ними десяток стражников при копьях и щитах.
– Первый портовый надзиратель Филотер, сын Тирофемона, – представился сухопарый мужчина с невероятными изумрудно-зелёными волосами и бородой. – На вашей мачте вражеские флаги и знаки мира, что привело вас в Хисс?
– Хилон, сын Анакрета, посланник Сенхеи и её союзников, – запечатанная грамота легла в протянутую руку чиновника. – У меня сообщение для Собрания мореходов и личное дело к Пирифу, сыну наварха Ликомаха.
– Сенхеи, не Анфеи? – поднял бровь Филотер, изучая сенхейскую печать с изображением дорожной шляпы. – Что ж, собрание извещено о вашем прибытии. Ваш корабль может оставаться у этого причала, сходить на берег без дозволения запрещено. Ты следуй за мной, Хилон.
Махнув рукой кормчему Клевсту, Хилон двинулся за чиновником, провожаемый любопытными взглядами зевак. Прежде ему доводилось бывать в Хиссе. В памяти ярко запечатлелись шумная разноплемённая толпа, громкие выкрики торговцев, весёлое возбуждение оживлённого порта. Сейчас будто всё то же самое, но не совсем. Тише голоса зазывал, смурнее лица прохожих, даже чужеземные купцы выглядят как-то пришибленно и расхваливают свои товары, будто нехотя. Похожее чувство ощущаешь в доме, где готовятся к тризне. У многих прохожих Хилон приметил бело-чёрные траурные повязки.
Морской дворец, выстроенный первыми экелийскими переселенцами, называли прекраснейшим из чудес Эйнемиды. Само море помогало возводить его стены: подданые Пастыря Волн вышли на сушу и трудились бок о бок с людьми его сына, первого хисского царя Доримея. Чудесный дворец, одновременно подавляющий размерами и воздушно-лёгкий, нарушал все известные законы зодчества. Ни одного повторяющегося элемента, ни одного прямого угла, ничего похожего на соразмерность. Россыпи огромных ярко-красных кораллов, морские звёзды, стены из тёмно-зелёного камня – волнистые, подобные гигантским раковинам гребешков и улиток. Живые водопады разбрасывают повсюду тучи брызг, так, что при солнечном свете дворец покрывается тысячами радуг. Посланники вошли под коралловую арку входа, и Хилон шумно вдохнул воздух – свежий и солёный, точно на палубе идущего по морю корабля.
Извилистые коридоры вывели в просторный круглый зал с влажно поблескивающими тёмно-зелёными стенами и амфитеатром коралловых скамей. Бывший тронный зал хисских царей, ныне отведённый под Собрание мореходов – совет свободных судовладельцев Хелкад, где имел право голоса каждый, кто снарядил боевой корабль. Хилон бывал здесь вместе с отцом, перед походом на Талиск. Тогда зал был полон вооружённых людей, гремели воинственные кличи, похвальбы, клятвы втоптать черномазых в их поганый песок. Сейчас Хилона встретили полупустые скамьи, мрачные взгляды и давящая тишина, нарушаемая лишь плеском воды в фонтанах.
– У тебя послание к нам и личное дело к Пирифу, сыну Ликомаха, – сказал председатель Собрания, выслушав негромкий доклад портового надзирателя. – Пириф здесь, – бледный от волнения юноша поднялся со скамьи. – Изложи, в чём состоит твоё дело к нему, дабы
