Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
Девица не только все уши прожужжала ему о своем «добре». Она часто не могла понять, чего хочет сама. Причем, это касалось самых простых вещей. Вопрос — «Желаешь ли ты фруктовый напиток или отвар из ягод?» — заставлял ее долго размышлять над тем, что престало в это время года и суток пить светлому магу и кто может осудить ее за выбор одного или другого. Собственных же желаний и предпочтений она, казалось, не имела вовсе. Еще она не умела отказывать. Вообще: боялась своим «нет» обидеть просящего. Кай так и не понял, промыл ли ей мозг какой-нибудь светлый учитель, мать или девица родилась не от мира сего. Впрочем, понимание этого вопроса было ему не особенно важно — академический интерес, не больше. Он-то в отличие от светлой умел отказывать и говорить прямо, не боясь ранить чьих-нибудь возвышенных чувств.
— Легкого пути, Сестрий, — откликнулся Лео.
— Пойду подтирать сопли расстроившимся чиновникам, — хмыкнул светлый маг, видно, на прощание решив пошутить.
Некромант лишь фыркнул.
— Если нынешний урок не усвоят, в следующий раз придется подтирать задницы, — проворчал Кай, не оборачиваясь.
— В этом случае пусть справляются сами.
— Истинный подход любого светлого: вожусь, пока выгодно, — усмехнулся Кай.
Сестрий на словесный укол не отреагировал, развернулся и вышел. Шаги некоторое время гулко отражались от стен звенящим цокотом подкованных подошв, пока маг шел по коридору, затем стихли. Хлопнула, закрывшись, дверь. Дух-охранитель проинформировал о том, что «гость» покинул дом.
Кай, встал возле стола, осматривая лежащую на нем закованную в железо нечисть более пристально.
— Только попробуй сказать, будто я это все зря, — предупредил он, — и, что Сестрий всю мою жизнь пытается подружиться. Меня от одного его упоминания о милостивом да едином блевать тянет, не говоря о вечном притворстве и стараниях извлечь выгоду из любого своего поступка. Вот же… светлые...
— Здесь дело не в цвете, Кай, — Лео, взяв пинцет, подцепил кусочек ржавого металла с плеча истукана, опустил в пробирку и залил растворителем. Прозрачная жидкость тотчас поменяла цвет на ярко-красный, а затем — пурпурный. — Ты забываешь о том, что Сестрий — дипломат, а это, считай, профдеформация на всю жизнь. У нас — тех, кто имеет дело с сыском — тоже патологическая склонность к подозрительности. Поздоровается кто или улыбнется — сразу подвох заподозрим.
— Еще бы, — проговорил Кай. — Кому ж придет в голову лыбиться в лицо некроманту? Самоубийце разве лишь.
Лео рассмеялся:
— О чем и речь!
Жидкость в пробирке к тому времени, что он договорил, изменила цвет на синий и уверенно менялась в сторону оттенка морской волны.
— Да сколько же в этом куске железа примесей?! — Кай собственным глазам не верил.
— Может быть, там, откуда он родом, — Лео постучал пинцетом по доспехам, отозвавшимся протяжным гулким стоном, — загаживать железо примесями оправдано.
— Скорее, просто неумеха какой-то мастерил.
— И такое возможно, конечно, — не стал спорить Лео. — Главное, у нас они начинают ржаветь стремительно, а раз ржаветь, то и разрушаться.
— Вместе же с доспехами исчезает и заключенная в них нечисть, — предположил Кай.
Лео кивнул:
— И это означает…
— Что даже если мы какую-нибудь тварь проглядели, она сама исчезнет?
— Очень на то надеюсь. А вот то, что ты раздражаешься почем зря — очень плохо, — произнес Лео, перескочив с одной темы разговора на другую. — Следует учиться сдержанности, Кай, — он указал на черный крест, пятнающий белую тряпку плаща. Крест перечеркивал символ треугольника, который, как известно, приводит к равновесию все силы внутри любых магических систем. Обездвиживать подобным образом истуканов, Лео сообразил уже намного позднее случившегося побоища. — Ты, в конце концов, не тупой отпрыск какого-нибудь богатея, которому папашины деньги заменяют и честь, и совесть, и разум. Ты не светопоклонник, фанатично этому свету поклоняющийся, а некромант: голову иметь должен, всегда трезво оценивающую ситуацию, эмоции держать в кулаке и волю им не давать.
Кай поднял руки и в жесте примирения, показав Лео раскрытые ладони:
— Критика принята. Выводы сделаны.
Глава 3
Лео взял стилет — необычный, созданный из так называемого сырого железа — воевать таким долго не получилось бы, однако у оружия имелись иные, весьма полезные в их деле свойства. Противодействие магии — одно из них. Если на предмет или объект были наложены поочередно несколько заклятий, стилет нейтролизовал последнее. Правда, лишь до тех пор, пока касался. Полезный инструмент, безотказно работавший с любой по сложности магией. Будь наложивший чары древней знахаркой, решившей попрактиковаться в наведении порчи, или сильнейшим магом — без разницы.
Кай сам оценил стилет в работе, когда совместно с отрядом дознавателей и сыскарей прибыл в небольшой городок долгожителей Алкатар, притаившийся на покрытом скалами перешейке. Вокруг — острые пики. Внизу — пенные буруны на высоких волнах. Суровые места: шквалистые ветра, холодные дожди, скудный рацион, состоящий из рыбы, прыгающих по скалам коз да чудом произрастающих на склонах орехов. Непонятно, как здесь вообще могли селиться люди. Кай, не посчастливься ему родиться в Алкатаре, сбежал бы из него как только выучился сносно себя защищать, благо, дорога имелась, и никто насильно в стенах городка не удерживал. Однако местные жители, как оказалось, не только не превозмогали себя, живя в Алкатаре, им в городке нравилось.
«Таких закатов, как у нас, нигде больше нет, — говорили они, — а наши весны! Без них жизнь не в радость станет. Что в иных местностях есть такого, ради чего Алкатар бросать? Еды навалом? Ну и для чего? Жиреть словно свиньи?»
Таков был выбор алкатарцев, и Кай его зауважал. Дело же, приведшее сюда стольких не самых последних служителей правопорядка, являлось для короны одним из первостепенных, поскольку касалось возможного переворота в осознании мироустройства.
Издревле считалось, будто кроме людей их мир не заселен никакими иными разумными обитателями. В старые времена данное утверждение не требовало доказательств и воспринималось само собой разумеющимся, но в нынешние уже не казалось столь однозначным. Немало нашлось противников однобокого и опасного суждения, утверждавшего именно человека лучшим из созданий мира. Ученое
