Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
— Не такой уж я и мальчишка, Сестрий Шейн-Цийн, — заметил Кай, бросая на бывшего дипломата снисходительно-холодный взгляд и размышляя о том, за какой нелегкой светлый поехал за ними. Не за косопуза из городской администрации вступаться, верно же?
Насколько Кай знал, Сестрий терпеть не мог покидать столицу. А уж бросать свой особняк и спешно нестись пусть не в самый захолустный, но город в провинции? Вряд ли произошло нечто особенное или ему попросту захотелось прогуляться. Даже если внезапно настигли дела, в которых не обойтись без вмешательства темных магов, проще было бы подождать их на месте: так и так в столицу они вернулись бы ближе к вечеру завтрашнего дня.
Раньше.
Кай покосился на железного истукана. Латы с него не пропали после обездвиживания, и сам он не истаял и не осел на землю ржавчиной, пусть той и изрядно прибавилось на его доспехе. Лежал истукан, будто самый обыкновенный труп, разве только вскрыть не получалось… пока.
«Никуда я теперь не уеду, — подумал Кай, — сначала пойму, что это такое».
Лео — тоже. За последние два часа наставник словно скинул лет десять и точно забыл об усталости. Только и делал, что кружил вокруг истукана, разве лишь не принюхивался. По всему выходило, загадочная нечисть сильно его заинтересовала. Ну а Сестрий… Кая вполне устроило, если бы светлый маг каким-нибудь образом приложил руку к происходящему, а он сам наконец-то сумел назвать этого человека врагом. Сестрий не нравился Каю, сколько он помнил самого себя. И все это время нет-нет, а попадался на глаза. Лео считал Сестрия другом. Лео говорил, что не сумел бы управиться с младенцем, если бы Сестрий не нашел кормилицу и слуг. Лео не требовал, чтобы воспитанник тоже проникался к Сестрию дружескими чувствами или благодарностью, и только поэтому Кай был готов терпеть эту напыщенную светлую змеюку. Вражда меж ними не приобрела фазу войны, однако Кай знал точно: он, в свою очередь, тоже не нравился Сестрию, раздражал и вызывал полнейшее непонимание.
Змей пытался втереться к нему в доверие уже неоднократно, всякий раз получая отпор, злился, а затем пытался снова. Зачем? Кай так и не сумел найти ответ на этот вопрос. Он был далек от мысли о том, что обладает чем-то вызывающим у Сестрия интерес. В конце концов, Кай — некромант, и этим сказано все и даже больше. С другой стороны, Лео тоже некромант, и с Сестрием дружен. Однако и предположение о том, что Сестрий решил передружиться с их «семьей» не казалась здравым. С чего бы вдруг? Скорее уж следовало поверить, будто светлого мага привлекало имперское происхождение Кая. Вот только сам он и знать о нем не желал, и империю ненавидел искренне. Эти светлые мрази убили его мать, желали уничтожить таких, как Лео, только и делали, что пудрили мозги людям.
— Прошу извинить меня, — Сестрий коснулся груди, перстень на его безымянном пальце «поймал» луч света и сально блеснул. — Я вовсе не желал тебя обидеть.
— Примечательный перстень, — заметил Кай словно между делом, никак не реагируя на извинения. Смысла в том не имелось никакого: Сестрий обожал извиняться, а Кай давным-давно устал повторять, что обидеть его мог бы разве лишь Лео или Лис с Коеном. Все прочие, лично Каю посторонние, попросту не сумели бы задеть. Право слово, нет ничего глупее, чем интересоваться мнением о себе у кого-то неважного, хуже только изводиться относительно чужого мнения. Но перстень действительно был примечательный. К тому же раньше Сестрий не носил украшений.
Камень — белесый, похожий на залитую гноем рану, с вырезанным в центре крестом — отталкивал и притягивал взгляд одновременно. Кай обычно оставался абсолютно равнодушным к светлым артефактам, а этот манил. Но еще больше этого факта Кая удивила реакция Сестрия: светлый маг вздрогнул, словно Кай, проходя мимо, пнул его или кольнул шилом. Вот только он ведь ничего такого не делал, зачем же сразу за палец хвататься? Причем таким жестом, словно именно перстень хотел прикрыть.
«Ох уж мне ваши политические игры, господа светлые, — подумал Кай. — А крест-то на перстне очень напоминает тот, что на железном истукане, вернее, его плаще».
— Несомненно, мой мальчик, несомненно, — пробормотал Сестрий невесть к чему и попятился, спрятав руку с перстнем за спину.
Кай приподнял брови. Поверить в то, что Сестрий прочел его мысли было бы мудрено. Поскольку никто и никогда не обладал умением слышать чужой внутренний голос. С другой стороны, сумей Кай читать в головах других людей, тоже ни в жизнь в том не сознался.
— Этот перстень — подарок еще тех времен, когда я служил послом в империи, — поспешил пояснить Сестрий. — Подарок важный для меня… как память.
— Заодно и подпитка.
Кай ждал краткосрочного взрыва ярости. Светлые маги не терпели, когда их ловили за ношением предметов-ловушек и накопителей магической энергии. Уж слишком сильна была аналогия с мифическими и не очень вампирами. В прошлом году Лео вычистил и уничтожил секту в пятьдесят человек: так называемых «ученых», добывающих магию из крови людей, причем более всего удавалось получить из именно последней капли. Преступники были увешаны всякого рода накопителями. И, разумеется, оказались светлыми.
Лихописцы тогда раздули скандал, не утихавший несколько месяцев, и… перестарались. С тех пор светлые маги, стоило лишь затронуть тему накопителей в их присутствии, тотчас разражались ответными обвинениями в адрес темных, для которых проблемы нехватки энергии и сил не стоят. Это свет (подразумевается, добро) всегда вынужден искать подпитки, порой поступаясь собственными принципами и совестью.
На это Кай обычно замечал, что лучше уж тогда быть злом во плоти, но себе не изменяющим, нежели творить откровенное дерьмо в угоду якобы добру (в разговорах со светлыми, Кай никогда не подбирал слов). В конце концов, он знал, кто убил его мать: светленькие твари, полагавшие, будто ради их доброго божества и благих целей можно самим творить любое зло и подлость. Господь же их не просто так милостив — простит и, конечно, убережет от проклятий и ненависти тех, кто недостаточно светел и благостен. Так себе надежды: проклятую светлую империю их всемилостивый и справедливый сберегать не стал. Видно, силенок не хватило.
Однако в этот раз Сестрий лишь зло поджал губы.
—
