Расколотый мир - Анастасия Поклад
Дорого было каждое мгновение, и Гера не посмел ослушаться. И тоже вспомнил пустырь.
Уже почти добежав до своих, юноша оглянулся на друга. Тенька стоял совсем один, лохматый, в распахнутой куртке, поливаемый дождем, на пустоши перед стенами неприступного города, в глубоком авангарде многотысячного войска, а наверху в клубах туч бесновалась стихия. Со спины и наравне с такими силами колдун казался совсем мальчишкой. Вдобавок, с ним уже почти поравнялся Эдамор Карей.
Тенька поднял руки, и в его маленькую фигурку с ужасающим, закладывающим уши треском вонзились две здоровенные ветвистые молнии. У Геры перехватило дыхание, он на миг зажмурился, уже воочию представив скромную кучку пепла, которую затопчут в первые минуты боя. Но когда Гера открыл глаза, Тенька был жив. Он все так же стоял, раскинув руки и непостижимым образом удерживая в них две дикие, искрящие, грохочущие молнии, а на них — словно весь небесный свод с темной мешаниной туч.
Время замерло: и горцы, и воины обды, и защитники Фирондо смотрели на укрощенную грозу, затаив дыхание и не смея шелохнуться. Было свежо, светло и страшно.
Даже Эдамор Карей остановился и сделал несколько шагов назад, неверяще и почти благоговейно распахнув единственный глаз. Колдун оказался ближе всех к даровитому самоучке, и даже мог что-нибудь ему сказать, но не сразу подобрал слова.
— Ты… ты что творишь?
— Э-эксперимент, — еле слышно просипел Тенька и чуть дернул правой рукой. — Правда, интересненько?..
Одна из ветвей молнии взбрыкнула, точно давеча — Климина лошадь, дугой распорола небо и ударила в один из брошенных домов. Дом вспыхнул факелом.
Эдамор Карей сглотнул.
— Достойно колдунов древности.
Тенька счастливо и малость ошалело улыбнулся.
Оба войска напряженно следили за двумя колдунами, стоящими посреди нейтральной полосы. Прославленный Эдамор Карей и его юный коллега, повелитель молний, о чем-то негромко договаривались. Никто не сомневался, что о судьбах мира.
— А где тут замыкающий вектор?
— Вон там, — показал взглядом Тенька. Шевелить руками он теперь опасался. — Совмещен с коэффициентом статичности, я его раньше рассчитал.
Эдамор Карей прищурился, оценивая результат.
— Потрясающе. Помнится, в юности я думал о чем-то подобном, но не осмелился на полевые испытания. Расчеты показывали, что на крупную молнию все равно не хватит сил.
— Наверное, еще пару лет назад мне бы тоже не хватило, — признался Тенька. — Но Клима…
— Обда, — медленно кивнул Эдамор Карей. — Все-таки обда. Невозможно. Непостижимо. Как эти молнии…
Артасий Сефинтопала тоже был на стене. И, подобно всем, смотрел на двух колдунов, которые тихо разговаривали как ни в чем не бывало, словно над их головами не гремела ослепительно-яркая ветвистая смерть.
— Штука в том, что я не знаю, как их теперь отпустить, — виновато признался Тенька своему кумиру.
— Ты ведь рассчитывал!
— Я не думал, что эти дуры будут такие здоровые!
— А как же надбавка на естественную погрешность?
— Это уже с надбавкой! Понимаешь теперь, как у них там, — Тенька кивнул на небо, — все интересненько?
— М-да, — Эдамор Карей опять покосился на молнии. — Надо пересчитывать. Помнишь исходные?
— А толку? — забывшись, Тенька опять пошевелился, и по его левую руку загорелся чей-то сарай.
— Стой так, — велел колдун. — Сейчас сбегаю за бумагой.
В напряженном молчании все глядели, как Эдамор Карей разворачивается и спешит обратно к воротам. Там он с кем-то ругается, ждет, а потом так же бегом — обратно. В его руках белеет несколько свитков, а подмышкой зажата чернильница.
— О! Договорную грамоту будут писать! — в любом войске всегда найдется человек, лучше всех знающий, что происходит.
Разложив бумагу прямо на земле, благо, она высохла и даже потрескалась от молний, Эдамор Карей обмакнул палочку в чернила и принялся записывать исходные, которые ему диктовал по памяти Тенька. Почерк у знаменитого колдуна был мелкий, корявый, с множеством завитков, и, на взгляд Теньки, вполне разборчивый. Только сейчас юноша понял, как ему повезло, что весь прошлый вечер он объяснялся с коллегами. Теперь разница в терминологии не была такой большой, хотя все же давала о себе знать.
— Каково процентное различие?
— А что значит "процентное?" — переспросил Тенька.
Эдамор Карей возвел глаза к небу, лишний раз полюбовавшись на молнии, но, в отличие от коллег, задирать нос не стал (должно быть, благодаря тем же молниям) и спросил иначе:
— Во сколько раз результат превышает ожидаемый?
— Раза в четыре, — прикинул Тенька.
— Значит, триста процентов…
— А зачем вообще эти проценты нужны?
— С ними проще, — охотно ответил Эдамор Карей. — Я тебе потом объясню.
На бумаге потихоньку расцветали многоэтажные вычисления.
— Сударыня обда, — тронул Климу за плечо ответственный за снабжение. — А правда, что по договору, который сейчас подписывают судари колдуны, Фирондо надлежит сдать тебе на милость, а Сефинтопалу за ослушание скормить крокозябрам, которых ты привезла с собой из небытия?
Отчего-то Климе впервые за долгое время вспомнилась Гулька.
— Правда, — ответил за обду Гера. — Но сперва крокозябрам отдадут всех, кто разносит по войску идиотские сплетни!
Ответственный за снабжение все понял и умолк.
По обе стороны стены терпение у людей было на исходе. Тишину и порядок удерживали только потрескивающие молнии в Тенькиных руках.
Судари колдуны тоже нервничали. У них не сходились расчеты.
— Крокозяберья выдумка эти ваши проценты, — ворчал Тенька. По его лицу струился пот, глаза покраснели и ввалились, затекшие руки подрагивали, от чего молнии в вышине выделывали устрашающие кренделя.
— Учиться надо нормально при таких талантах, — ругался Эдамор Карей. — А то нахватаются по верхам, потом ни шиша не ясно, проще пристукнуть, чем переучить. Так, здесь вектора совпадают, там мы исправили, отсюда выходит пятый корень умолчания…
— Было б, у кого! Вон там еще два уравнения.
— В столицу бы поехал! Да, сейчас я их учту.
— Я и поехал, — признался Тенька. — Но у тебя было занято, как сказали, а других колдунов я не знал. Сударь Эдамор, а может, увеличить степень сужения расширения переменного множителя?
— Крокозябра зеленая, почему не пошел ко мне лично?! Такое дарование я сумел бы куда-нибудь пристроить. Нет, степень сужения расширения влияет только на скорость редукции, а с этим у тебя все в порядке.
— Интересненький совет! А я знал тогда, что я — "дарование"? А если… Точно, давай в начале заменим плюс на минус, хуже не будет!
— И что это даст?
— Изменится частота колебания ритма, это даст обратный эффект на всю формулу, и потом выльется…
— Точно! Где тут была чистая бумага, сейчас перепишу…
— Да я уже так представил! Гляди, здесь уменьшаю амплитуду, а там…
— Стой! — воскликнул Эдамор Карей, но было поздно.
Тенька соединил руки вместе, и сдвоенная молния
