Роман Глушков - Кровавые берега
Синхронизатора, что позволял бы одному человеку крутить сразу оба маховика, здесь не имелось. Слишком огромными были лопасти и слишком большая на них ложилась нагрузка при движении судна, чтобы кто-то сумел управиться с ними в одиночку. Даже вращая один маховик, я прилагал к нему столько усилий, словно поднимал ручной лебедкой каменную глыбу весом в полцентнера. Вдобавок мне и де Бодье приходилось следить, чтобы мы не обгоняли друг друга. Потому что иначе мы собьем регулировку лопастей и сделаем судно полностью неуправляемым.
– По грубым прикидкам, мы сближаемся с берегом примерно под углом в пятнадцать-двадцать градусов, – пояснил Сенатор нашу дальнейшую стратегию. – Нам с вами, мсье Проныра, нужно изменить курс «Шайнберга» так, чтобы этот угол составил градусов пятьдесят пять или шестьдесят. Тогда мы, во-первых, сократим себе путь до побережья, а во-вторых, выскочим на мелководье как можно дальше. Что, сами понимаете, облегчит задачу дону Балтазару и северянам.
– А почему бы нам не увеличить угол еще больше? – осведомился я. – Ведь этим мы отыграем дополнительные метры и секунды, разве не так?
– Нет-нет, что вы! – запротестовал Гуго. – Все верно: увеличив угол, мы еще больше сократим путь и уменьшим время. Но тогда корабль не успеет набрать максимальную скорость и сядет на мель, не дотянув до берега. Верьте мне, мсье шкипер! Придерживаясь моих расчетов, мы принесем и себе, и нашим друзьям максимальную пользу! Кстати, вы не забыли, как правильно рулить судном?
– Вращаем маховики одновременно, с одинаковой скоростью, против часовой стрелки, – повторил я то, что де Бодье просил меня запомнить еще вчера. – Пять оборотов колеса сдвигают рулевую лопасть на один градус. Нам с вами предстоит сначала повернуть каждый маховик на сто пятьдесят оборотов в одну сторону, затем на столько же – в обратную. Недостающие градусы угла поворота добавит инерция движущегося судна… Все верно? Ничего не упустил?
– Ничего. Ну а теперь давайте надеяться, что я тоже не ошибся в расчетах. Потому что если ошибся, вы с мадам Пронырой будете проклинать несчастного мсье Сенатора всю оставшуюся жизнь…
Пока я и Гуго налегали каждый на свой маховик и считали вслух обороты, из главного раструба в узле связи раздавались грозные крики. Что именно кричал Ферреро механикам, мы не могли разобрать, но это было и так понятно. Доклад связиста о поломке внезапно прервался, после чего три минуты никто не отзывался, а потом и вовсе стряслась беда: полностью отказало рулевое управление! И теперь взбешенный капитан срочно требовал от механиков отчета. А также наверняка уже выслал сюда вооруженный отряд. За время, что мы тут хозяйничали, даже самый тупой такелажник догадался бы, что в моторном отделении приключилось нечто из ряда вон выходящее.
Связывающая связиста Малабонита недовольно морщилась – изрыгающий брань и угрозы раструб находился в шаге от нее, – но не поддалась искушению крикнуть Ферреро что-нибудь в ответ. А вскоре к его воплям добавился другой шум. Мы с Сенатором накручивали последние обороты, когда дверь отсека начала содрогаться под градом тяжелых ударов. Что ж, вот и наша смерть пожаловала! Пока лишь отсроченная, но уже гарантированная. Разумеется, мы ее ждали и не сомневались, что она придет, и все же учиненный ею грохот добавил нам нервозности. А также велел поторопиться, что мы и сделали, поднажав на рукояти маховиков.
Резкое изменение судового курса аж на сорок градусов было трудно не заметить, даже находясь в трюме. Гвалт снаружи нарастал и достиг своего пика, когда мы, взмокшие от усердия, закончили поворот. В дверь теперь ритмично долбили чем-то увесистым – похоже, механики высаживали ее импровизированным тараном. На перегородке уже виднелись вмятины, и сама она немного прогнулась вовнутрь, но дверные петли пока держались и продержатся еще некоторое время. А большего нам и не надо. У нас осталось всего одно незавершенное дело. После чего, даже если матросы сюда прорвутся, им уже ни за что не предотвратить трагедию.
Последняя задача была самой простой: разогнать винты до максимальных оборотов. С ней мог без усилий справиться даже я. Выдохшийся де Бодье лишь указал мне нужный рычаг, потом велел тянуть его до упора и застопорить. Так я и сделал, на что у меня ушло около пары минут. Но не потому, что механизм был тугой – напротив, им часто пользовались, регулярно смазывали, и он ходил как по маслу. Просто процесс набора скорости был устроен так, что резко повысить или понизить ее было невозможно. Этому препятствовали специальные ограничители, не позволявшие дергать рычаг, вынуждая двигать его равномерно и плавно.
Гул главной трансмиссии – самого крупного и шумного механизма корабля – нарастал по мере того, как я увеличивал обороты винтов. Пол подо мной словно ожил и стал уходить из-под ног по направлению движения судна. Весь «Шайнберг», казалось, содрогался от страха перед тем, что произойдет с минуты на минуту. Было в этом нечто завораживающее, отчего даже у меня – человека, не испытывающего трепета перед техникой, – мурашки побежали по коже.
Закрепив рычаг, я на мгновение задумался, потом сбегал туда, где мы бросили кувалду, вернулся с нею и нанес несколько ударов по блокировочному устройству. Отныне вытащить стопор без помощи инструментов стало невозможно. Отверстия, в которые он вставлялся, были деформированы, а кончик самого стопора погнут.
Бросать кувалду я не стал – она нам еще пригодится – и рванул к товарищам. Испуганно косясь на содрогающуюся под тараном дверь, они дожидались меня возле лестницы, ведущей в отсек главного механика. Эта небольшая площадка располагалась высоко, под самым потолком. Она была обнесена решетчатыми стенами – затем, чтобы Раймонд мог контролировать сверху работу своих подчиненных и слышать связиста. Имелось там и окно – единственный на все моторное отделение иллюминатор. Правда, наблюдать в него приближающийся берег мы не могли, разве что его отдаленный край. Площадка была пристроена к левому борту, а все самое интересное намечалось у правого.
Взбежав по лестнице в кабинет Раймонда и закрыв за собой дверь – тоже решетчатую, – мы сбросили все вещи с привинченных к полу стеллажей и со стола. Последний оказался не закреплен, поэтому мы сдвинули его к правой стене. Туда же побросали два стула и вешалку. И на том успокоились, потому что больше предметов, какие можно было перемещать, здесь не было.
Зачем мы учинили весь этот разгром? Нет, мы вовсе не сооружали баррикаду. И не буянили от избытка в крови адреналина. Мы готовились не к обороне, а к грядущей катастрофе, чей характер Гуго также сумел теоретически вычислить. А вычислив, разработал план, который мог позволить нам пережить кораблекрушение с наименьшими потерями. А еще лучше – вообще без таковых.
– Ну вот и все, мадам и мсье! – заметил Сенатор, прислушиваясь ко вновь ставшему равномерным шуму винтов и трансмиссии. – Корабль идет на полной скорости. Большего из него не выжать. Теперь все зависит от озерного дна – только бы оно не преподнесло нам сюрприз на полпути к берегу!
– Черт с ним, с дном! – отмахнулся я. – Где встанем, там и встанем! В конце концов, мы с вами не боги, чтобы творить чудеса. Самое время подумать о себе. Найдите, за что уцепиться, и держитесь крепче – скоро начнется!..
Выламываемая дверь гремела теперь с дребезжащим лязгом. Он становился все резче и продолжительней – судя по всему, перегородке осталось стоять совсем недолго. Крики капитана в коммуникаторе смолкли. Ферреро плюнул на захваченное диверсантами моторное отделение, поскольку был уже не в силах им помешать. Все, что волновало сейчас капитана: безопасность Владычицы, а также прочих пассажиров и членов экипажа «Шайнберга». Сквозь шум до нас долетал колокольный набат. Такой тревожный и частый, что было удивительно, как это у сигнальщика не отвалится рука. Что за суматоха царила при этом на верхних палубах, страшно даже вообразить, а присутствовать там не хотелось тем более.
Грохнула об пол выбитая дверь, и в моторное отделение начали врываться вооруженные винтовками и пистолетами стражники: двое… четверо… полдюжины… дюжина… вторая дюжина… Казалось, им не будет числа. Перекрикиваясь между собой, они быстро рассредоточивались по отсеку и высматривали злоумышленников. Вот кто-то обнаружил связанных Малабонитой механиков. Вот передовая группа стражников добралась до главного пульта и, не встретив сопротивления, стала подзывать Раймонда и его людей, дабы они поскорее занялись винтами. Вот один из солдат задрал голову и, разглядев нас сквозь решетчатые перегородки, указал наверх пальцем и поднял крик. Вот, поддержав зоркого крикуна воинственными воплями, к лестнице со всех ног устремились сразу полтора десятка освободителей…
И тут корабль зацепил на полном ходу килем озерное дно!
