Сьюзен Коллинз - Сойка-пересмешница
Боль сжимает мои ребра словно тиски
Было ошибкой танцевать.
"Итак, что ты помнишь?
"Тебя.
Под дождем," говорит он мягко.
"Копающуюся в нашем мусорном баке.
Сжигание хлеба.
Моя мама ударяет меня.
Отношу хлеб свинье и вместо этого отдаю его тебе.
"
"Это все.
Что случилось," говорю я .
" На следующий день после школы, я хотела поблагодарить тебя.
Но я не знала как.
"
"Мы были на улице в конце дня.
Я пытался поймать твой взгляд.
Ты отвела глаза.
И затем.
.
.
почему-то я думаю что ты собирала одуванчики.
"Я кивнула головой.
Он помнит.
Я никогда не говорила об этом моменте вслух.
"Я должно быть тебя очень любил."
"
" Ты любил.
Мой голос прерывается и я начинаю кашлять.
" А ты меня любила? спрашивает он.
Я задерживаю взгляд на кафельном полу.
"Все говорят что я любила тебя.
Все считают что, поэтому Сноу мучил тебя.
Чтобы сломить меня.
"
"Это не ответ," говорит он мне.
" Я не знаю что думать, когда они показывают мне несколько кассет.
На первой арене похоже, ты попыталась убыть меня при помощи ос-убийц.
"
"Я пыталась убить вас всех," говорю я.
Вы загнали меня на дерево."
"
"Позже там было много поцелуев.
И они не кажутся очень правдоподобными с твоей стороны.
Тебе нравилось целоваться со мной?" спрашивает он
"Иногда," признаюсь я .
"Ты знаешь, что люди смотрят на нас сейчас?"
"Я знаю.
Что на счет Гейла?" он продолжает.
Мой гнев возвращается.
Мне плевать на его состояния -- но это не касается людей за стеклом.
"Он тоже неплохо целуется," говорю я коротко.
"И было хорошо целоваться с нами обоими? Ты еще с кем-нибудь целовалась?" спрашивает он.
"Нет.
Не было хорошо ни с одним из вас.
Но я не спрашивала твоего разрешения," говорю я ему.
Пита снова смеется - холодно, пренебрежительно.
" Ну, это же была часть твоей работы, не так ли?"
Хеймич не возражает, когда я ухожу.
Иду дальше по коридору.
Через вереницу отделений.
Нахожу теплую трубу и прячусь за прачечной.
Проходит много времени прежде, чем понимаю, почему я так расстроена.
Когда я понимаю, это звучит как приговор
Все те месяцы, когда я принимала как должное, что Пит считает меня замечателеной, закончены.
На конец, он видит меня такой, какая я на самом деле.
Жестокая.
Недоверчивая.
Манипулирующая.
Беспощадная.
И я ненавижу его за это.
Глава 17
Мне нанесли удар исподтишка.
Вот что я чувствую, когда Хеймич разговаривет со мной в больнице.
Я несусь к Командному пункту со скоростью одна миля в минуту, врываюсь прямо в разгар военного собрания.
"Что ты имеешь в виду, я не еду в Капитолий? Я должна ехать! Я сойка-пересмешница!" говорю я.
Койн просто взглянул на меня поверх экрана.
"Твоя основная задача как сойки-пересмешницы - объединить районы против Капитолия - достигнута.
Не волнуйся - если все пройдет хорошо, после капитуляции, ты сможешь прилететь туда."
Капитуляция?.
"Будет уже слишком поздно! Я пропущу всю борьбу.
Я нужна вам - я лучший стрелок, который у вас есть!" кричу я.
Обычно я не хвастаюсь этим, но в конце концов это было достаточно близко к правде.
" Гейл поедет."
"Гейл появлялся на тренировках каждый день кроме тех случаев когда был заняят другими обязанностями"
Мы уверены, что он справиться," говорит Коин.
"Как ты думаешь, сколько тренировок ты посетила?"
Ни одной.
Вот сколько.
"ну,иногда я охотилась"
и
.
.
Я треннировалася с Битти в Управлении."
"Это не одно и тоже, Китнис," говорит Боггс.
"Мы все знаем, какая ты умная и смелая и отлично стреляешь.
но нам нужны солдаты в бою
Ты не знаешь основной вещи об исполнении приказов, и ты совершенно точно не на пике своей физической формы.
"Это не волновало вас, когда я была в Восьмом.
Или во Втором," возражаю я.
"Тебе не разрешено было вмешиваться в бой ни в том ни в другом случае," говорит Плутарх, стреляя в меня взглядом, который сигнализирует, что меня много может выдать.
Нет, сражение в Восьмом и мое вмешательство во Втором были самопроизвольны, опрометчивы, и определенно несанкционированы.
"И в обоих случаях, ты была ранена," напоминает мне Боггс.
Внезапно я увидела себя его глазами.
Мелкая 17-летняя девчонка, которая не может нормально перевести дух с тех пор как ее ребра не впоне зажили.
Растрепанная.
Недисциплинированная.
Выздоравливающая.
Не солдат, а некто, кто нуждается в уходе.
"Но я должна идти" сказала я.
"почему?"спрашивает коин
Я не могу точно выразиться, что я должна осуществить личную вендетту против Сноу.
Или что мысль о том, что я остаюсь здесь в Тринадцатом с последней версией Пита, в то время как Гейл уходит сражаться, невыносима.
Я не испытываю нехватки в причинах, чтобы сражаться с Капитолием.
"Из-за Двенадцатого.
потому что они уничтожили мой дистрикт
Президент задумывается на мгновение.
Рассматривает меня.
"Ладно, у тебя есть три недели.
Не так много, но ты будешь тренироваться.
Если Совет одобрит твою подготовку, то твоя кандидатура будет рассмотрена."
Вот оно.
Это самое большое, на что я могла надеяться
Думаю, что это моя вина.
Я каждый день игнорировала свое расписание, если меня что-то не устраивало.
Едва ли пробежка с оружием вокруг поля давала большое преимущество, когда вокруг столько всего происходило.
И теперь я расплачиваюсь за свою халатность.
Вернувшись в больницу я нашла Джоанну в том же состоянии она сходила с ума.
я говорю ей о том что сказала Коин
"может ты тоже можешь тренироваться"
"хорошо"
я буду
Но я собираюсь в отвратительный Капитолий, даже если мне придется убить команду и лететь туда самой," говорит Джоанна
"Вероятно, лучше всего, не поднимать этот вопрос на тренировке," говорю я.
"Но приятно знать, что будет возможность поехать"
Джоанна ухмыляется, и я чувствую небольшое, но существенное изменение в наших отношениях.
Я не могу сказать, что мы друзья, но возможно правильное слово это - союзники.
это хорошо
Мне нужны союзники.
На следующее утро, когда мы сообщаем о тренировке в 7:30, реальность бьет меня по лицу.
Нас направили в класс почти новичков, четырнадцати - или пятнадцати летних, что кажется немного оскорбительным, пока не становится очевидным, что они намного лучше подготовлены, чем мы.
Гейл и другие люди, выбранные для похода на Капитолий, треннируются по другой, ускоренной программе.
После растяжки-- которая причиняет боль -- несколько часов укрепляющих упражнений -- которые причиняют боль -- и пятимильный пробег -- который убивает.
Даже не смотря на мотивационные оскорбления Джоанны, подгоняющие меня, я выбиваюсь из сил после мили.
"Это все мои ребра," объясняю я тренеру, сугубо деловой женщине средних лет, к которой мы обращаемся как Солдат Йорк.
"Они все еще болят."
"Ну, скажу я вам, Солдат Эвердин, потребуется месяц, чтобы они зажили," говорит она.
Я качаю головой.
"У меня нет месяца."
Она осматривает меня сверху вниз.
"Доктора не предложили вам какое-нибудь лекарство?"
"Разве есть лекарство?" спрашиваю я.
"Они сказали, что должно зажить естественно."
"Они всегда так говорят.
Но они могут ускорить процесс, если я рекомендую.
Я предупреждаю вас - это совсем не весело," говорит она мне.
"Пожалуйста.
Я должна отправиться в Капитолий," сказала я.
Сордат Йорк не ответила.
Она небрежно записывает что-то в блокноте и отправляет меня назад в больницу.
Я колебалась.
Я не хочу больше пропускать не одной тренировки.
"Я вернусь на треннировку после обеда," обещаю я
Она лишь поджала губы.
Твадцать четыре укола в грудную клетку, позже, меня расплющило на больничной койке, стиснув зубы я с трудом сдерживалась чтобы не умолять вернуть мне мою капельницу с морфием.
Он стоит у моей кровати, так чтобы я могла по необходимости воспользоваться им.
Я не использовала его в последнее время, но я держала его для Джоанны.
Сегодня они проверяли мою кровь, чтобы убедиться, что в ней нет обезболивающих, так как смешение двух лекарств - морфия и чего бы то ни было, заставившего мои ребра гореть, - могло иметь опасные побочные эффекты.
Они объяснили, что несколько дней будет тяжело.
Но я сказала им продолжать.
Это ужасная ночь в нашей комнате.
О сне не может быть и речи.
Мне кажется, что я действительно чувствую запах кольца горящей плоти вокруг моей грудной клетки, в это время Джоанна борется с абстинентным синдромом
