Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
– Ой, прости! Прости меня! – испугался Ясухиро, а Хироюки стер пальцем кровь и рассеянно улыбнулся.
– Все в порядке, – сказал он, но совсем не был в этом уверен.
Ясухиро оказался старательным учеником, у него получалось обращаться со своей внутренней ки так, будто она всегда с ним была. Оставалось только диву даваться. С одной стороны, Хироюки радовался, что брат отвлекся, хорошо себя чувствует и больше не задает вопросов про дом. С другой… Хироюки догадывался, что стал источником изменений в брате, но ведь это произошло случайно.
А что еще может произойти с ним случайно?
Пока Ясу на привалах учил сложные заклинания, Хироюки предавался мрачным размышлениям. Впрочем, не забывая отлавливать новые «лекарства». Подобная охота не вызывала никаких эмоций, он делал дело и мог отдыхать до тех пор, пока Ясу снова не почувствует недомогание. Хотя все это было временной мерой, Хироюки понимал – и верил, что скоро ему откроется истина.
Это и правда произошло, но не совсем так, как Хироюки рассчитывал.
Они с братом решились приблизиться к человеческому жилью – они были в пути уже слишком долго и ушли достаточно, чтобы не опасаться преследования. Когда их застал вечер, рядом оказалась маленькая хокора[225] на возвышении, к ней вели ступени, проходящие под ториями. Ясухиро решил помолиться, да так и заснул, утомленный и снова начинающий надсадно хрипеть при ходьбе. Хироюки тоже преклонил колени, чтобы помолиться за его здоровье. Теплый ветер загадочно шелестел листвой, где-то уже начали перекрикиваться ночные птицы. Шуршали бумажные талисманы на дуге симэнавы. Хироюки лишь на миг прикрыл глаза, как внутри святилища вспыхнул голубой огонек.
– Вот ты смешной! И впрямь думаешь, кому-то есть дело до твоих пустых молитв?
Хироюки завертел головой. Голос принадлежал женщине, но тем не менее от него так и веяло опасностью.
– Где ты? – спросил он. – Покажись, если не боишься.
– Боюсь? Я? – удивился голос. – Неужели тебя, грозного убийцу мелких ёкаев?
Хироюки потянулся к ножу, но тут ветер поменялся, стал жестче, яростнее, холоднее. Он толкнул его под руку, и нож выпал из пальцев и растворился в не пойми откуда взявшемся тумане.
– Кто ты, они тебя дери, такая?!
– Тише, – перед ним возникло белое пятно, острый коготок поддел подбородок, вынуждая замереть в ужасе, – ребенка разбудишь.
– Не тронь Ясухиро, тварь!
Лицо, похожее на маску, отдалилось, снова сменившись туманом, мглой и синими огнями. Хироюки вскочил, но не мог понять, куда ему бежать, на кого нападать. Он больше не видел святилища, не видел спящего Ясухиро. Он и себя-то не видел.
– Боги не услышат, – прожурчало рядом с ухом, и Хироюки отшатнулся, почувствовав прикосновение горячих губ к щеке. – Но тебя услышали в другом месте…
Из-под ноги исчезла опора, и Хироюки полетел в бездонную пропасть, а когда снова очутился на земле, оказалось, что он просто задремал. Но по шее стекала кровь из царапины на подбородке – точно там, где касался острый коготок.
– Ты весь вспотел, брат, – обеспокоенно протянул Ясухиро. – Ты не заболел?
«...тебя услышали в другом месте…»
– Нет, все хорошо, – едва слыша самого себя, ответил Хироюки. – Все очень хорошо.
Когда Ясухиро отвернулся, он призвал ки и увидел, что она стала кроваво-красной…
* * *
Еще один год прошел с тех пор, как они с братом нашли себе новое обиталище. И пусть это всего лишь унылая лачуга вдалеке от дорог и людей, Хироюки подобная уединенность была по душе. Ясухиро, если и оказался разочарован, просто радовался покою. Ему исполнилось двенадцать, болезнь продолжала дремать в нем, но, благодаря стараниям Хироюки, внешне он стал похож на нормального здорового мальчика, вытянулся, окреп. Глядя на братика, Хироюки удивлялся, насколько красивым из него должен был вырасти юноша однажды, потом вспоминал, что они очень похожи лицом, и усмехнулся – про себя он никогда так не думал, как-то не до того было.
Одна беда – в его груди все так же расцветал красный цветок смерти, и тревога ни на миг не отпускала старшего брата.
– Снова лекарство? – Ясухиро наморщил нос, когда Хироюки протянул ему чашку. За домом он отстроил себе новый сарай для опытов с украденными у ёкаев икигимо. Сарай этот видел больше мучительных смертей, чем темницы императорской тюрьмы, но главное, что Хироюки научился создавать из куска светящейся плоти нечто вроде вытяжки, и кормить брата стало гораздо проще, да и можно было смешивать икигимо разных ёкаев в одном средстве и смотреть на результат. Он уже понял, что чем сильнее ёкай и больше похож на человека, тем больше от него пользы. Он перестал охотиться на мелкую шушеру вроде ласок-оборотней или капп. О, у него были огромные планы!
– Брат? – снова позвал Ясухиро, возвращая чашку. – У тебя странное лицо.
– Что с ним не так?
– Оно… – Ясу нахмурился, но так и не смог подобрать слово. – Если тебя что-то тревожит, ты можешь мне рассказать, я уже не маленький.
– Не маленький, – хмыкнул Хироюки и потрепал его по волосам. – Вот когда дорастешь до меня, тогда будешь не маленьким.
На самом деле ему очень хотелось, чтобы братик навсегда остался таким, никогда не вырос и не познал тяготы взрослой жизни, не ушел от него и не потерялся в жестоком, безумном людском море. Его милый маленький Ясу-чан.
Они сидели на террасе и смотрели вместе на закат, он пылал всеми оттенками багрянца. Тянуло первыми запахами близкой осени, и Ясухиро чуть заметно ёжился, наверное, уже замерз.
– Завтра я уйду ненадолго, – решился признаться Хироюки.
– Уйдешь? Тебя наняли куда-то?
– Не совсем. Тут недалеко живет оммёдзи, вдруг получится стать его учеником. – Хироюки услышал про это уже давно, но все не решался снова попытать силы. Честно говоря, его доверие что к оммёдзи, что к ками изрядно пошатнулось, но мечта, которая появилась у него после встречи с Дайкэном, снова на мгновение вспыхнула в душе.
– Ты справишься тут без меня?
– Ну конечно! – воскликнул Ясу. – Ты сможешь, ты же такой умный и сильный. У тебя все получится.
Его наивные слова заставили Хироюки улыбнуться. В целом свете только он один мог вызвать у него это теплое чувство. Хироюки любил его, любил всем сердцем, и ради него безжалостно погружал руки в золотую кровь.
Утром он ушел, едва рассвело. Гора, где оммёдзи по имени Куматани Акира обучал своих учеников, называлась Канашияма[226], никто не знал, почему она получила такое печальное имя, но о ее обитателе ходила молва, будто он из знаменитого
