Эйдзи Микагэ - Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 5
Зачем Ирохе-сан похищать Марию?..
Я тут же позвонил Марии – на случай, если Ироха-сан просто блефовала.
…Но Мария не ответила.
Да, я знаю – это вовсе не доказывает, что ее действительно похитили. Может, Мария просто пропустила входящий вызов.
Но, поскольку я не могу связаться с Марией, я обязан предположить худшее и отправиться к железнодорожному мосту, как мне велено, – даже если это ловушка.
«Почему?» – потому что я в любой ситуации попытаюсь спасти Марию.
И, конечно, Ироха-сан, выдвигая свои требования, учла это.
– …Пф!
Это больно!
Я уже знаю, что она [раб] «Тени греха и возмездия», но мне трудно представить, чтобы Ироха-сан покорилась Дайе.
И потом – как вообще она смогла похитить Марию?
В смысле – Юри-сан ведь сказала, что, если от человека требуются действия, идущие вразрез с его моральными ценностями, ему надо специально [приказать] их совершить.
У Дайи довольно скудная информация о том, что происходит вне кинотеатра, и едва ли он мог отдать подробный [приказ] типа «похить Марию Отонаси и угрозами замани Кадзу под железнодорожный мост». И даже если он отдал такой [приказ], Ироха-сан – плохой кандидат на его исполнение, потому что у нее сильная воля и острый ум. Гораздо лучшим выбором был бы кто-то из его фанатиков – те выполнили бы любой [приказ] Дайи, не задумываясь и не колеблясь. А в случае Ирохи-сан он рискует, что она найдет какую-то щель в его [приказе] и выкинет что-то, что нарушит его планы.
Отсюда мой вывод: Ироха-сан сама решила похитить Марию.
На бегу я задираю рукав и гляжу на часы. 20.27. Вот-вот начнется третий фильм, «Повтор, сброс, сброс». 3 часа 33 минуты до конца дня.
День, который я считал коротким, теперь кажется бесконечным.
✵Я пришел туда, куда мне было велено.
Тоннель под железнодорожной эстакадой – здесь ее пересекает речка. Вдали от центра города. Граффити на стенах ясно показывают, что здесь собирается всякая шваль. Уличные фонари слишком далеко, чтобы давать более-менее приличное освещение. Лишь фонарь, принесенный Ирохой-сан, освещает правую половину ее лица.
Я подхожу к ней, ступая по нестриженной траве. В сумраке никого не видно, но я чувствую, что поблизости есть еще несколько человек. Возможно, они не очень-то пытаются спрятаться от меня. Скорее, они хотят, чтобы их полускрытое присутствие заставило меня нервничать.
Ироха-сан сидит возле разрисованной стены…
– Гав, гав! Уууу!..
…на голом мужчине, стоящем на четвереньках.
– Знаю, знаю, мой мальчик. Кадзуки-кун пришел, да?
Толстый человек-стул л а е т, к а к с о б а к а.
– …Угг.
Меня охватывает неописуемое отвращение. С тела человека повсюду свисают жировые складки; это раздражает еще больше.
Я не хочу смотреть на него, но и отводить взгляд не хочу тоже. Сама мысль, что он может заставить меня отвернуться, невыносима. Это ты исчезни с глаз моих! Не хочу иметь ничего общего с этим мерзким извращенцем!
…Вдруг что-то щелкает у меня в голове, и я успокаиваюсь.
– Такое…
Да, такое я уже видел раньше.
Не думал, что в реальности это выглядит так мерзко, но по телеку слышал.
– «Люди-собаки», – пробормотал я – и тут до меня дошло. – Значит, «люди-собаки» тоже появились из-за Дайи…
– Точно! О, но этого сделала я, не Омине-кун.
– Что ты имеешь в виду? …И кстати, как ты смогла это сделать, Ироха-сан?
– Аа, мне что, надо с нуля все объяснять? В общем, слушай, Кадзуки-кун: у меня сейчас такая же сила, как у Омине-куна!
– Э? Как ты…
…Постойте-ка. Юри-сан же говорила, что «Тень греха и возмездие» может быть разделена с другими. Так что, Дайя – не единственный, кто способен пользоваться ей?
Значит, и все остальные тоже?..
– К твоему сведению, сейчас той же силой, что Омине-кун, обладаю только я, так что об этом можешь не волноваться.
При этих ее словах у меня становится чуть легче на душе.
…Нет, сейчас не время чувствовать облегчение. Я должен удостовериться, что Мария в безопасности.
Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь не смотреть на голого мужчину.
– Где Мария?..
– Не здесь, – обрывает она меня.
– Ты правда ее похитила?..
– Правда. Я ведь благодаря предыдущему [приказу] узнала, где она живет.
– Что ты собираешься с ней сделать? И чего ты хочешь от меня?
Ироха-сан глядит на меня в упор. Ничего не отвечая, она слезает с «человека-собаки».
И отвешивает ему пинок в голову.
Вяло подвывая, голый «человек-собака» смотрит на Ироху-сан снизу вверх щенячьими глазами.
Я хмуро смотрю на отвратительный спектакль, который передо мной разворачивается.
…Нет, неправильно я сейчас делаю. Из-за своего отвращения я забыл на секунду, что не такую реакцию должен показывать.
– Ч-что ты делаешь?! Ему просто [приказали] вести себя, как собака! Он такой же человек, как мы с тобой!
– Человек? Не совсем. В его случае внешность не обманчива – он низшее существо. Он отвратительный, правда?
– Ну, это да… но только потому, что ты заставила его вести себя так!
– Ты так думаешь? Но этот тип очень любит трахать маленьких девочек!
Что?
Что она сейчас сказала?
– Он неизлечимый педофил, он был дерьмом еще до того, как превратился в собаку! Сила «шкатулки» – это в основном власть управлять другими, но она еще и позволяет взглянуть на их грехи, ты в курсе? Из-за этого и можно находить таких вот мразей.
– …Ты специально искала такого преступника?
– Я хотела попробовать сделать «человека-собаку», понимаешь ли. Мне нужен был человек, который заслуживает такого наказания. Да, и тут я натыкаюсь вот на этого типа! Это не обязательно должен был быть именно он, но, думаю, это хороший выбор. В конце концов, я предотвратила еще большее количество жертв. Знаешь, он это много раз делал – трахал девочек. И он абсолютно безнадежен.
– …Но… это правда?
– Ага. Он просто кусок дерьма, который может кончить, только если сует свой жалкий пенис в киску плачущей маленькой девочке.
Ироха-сан снова пинает его в голову.
«Человек-собака» поднимает страшный вой.
Я смотрю на них молча.
– Смотри-ка, ты больше не говоришь.
– Э?
– Ты больше не говоришь мне прекратить.
Ироха-сан приказывает по-прежнему воющему «человеку-собаке» «лежать!», и тот сразу опускается на колени и локти, отклячивая зад в мою сторону.
– Ты признал, что он низшее существо.
– Я, я не –
– Ты да.
Опустив взгляд на «человека-собаку», она плюет на него, затем с совершенно непроницаемым лицом прислоняется к стене.
– В глубине души ты хочешь, чтобы такие, как он, просто сдохли, верно?
– Нет!
– Сможешь ли ты сказать то же самое после того, как увидишь всех его жертв – девочек, которые замкнулись в себе и отказываются покидать свою комнату, их родителей, которые развелись, потому что не могли больше выносить их страданий? Он уничтожил столько жизней; как ты можешь считать, что это дерьмо само заслуживает того, чтобы жить?
– Я, я могу…
Я хочу, чтобы он искупил свои грехи, и я не считаю, что он может быть прощен, но смертный приговор – это неправильно… мне кажется. Моя убежденность колеблется, потому что он слишком ужасен в облике «человека-собаки».
– Ммм? Ну, думаю, раньше я разделяла твою точку зрения. Но – сюрприз! – ты в меньшинстве. Людям свойственно думать в терминах черно-белого – для них есть лишь абсолютное добро и абсолютное зло. Возьми любой голливудский блокбастер: ты радуешься, когда герой лупит плохого парня? Наши эмоции просят, чтобы те, кто совершает непростительные преступления, получили смертный приговор. Иными словами, желать, чтобы эти звери исчезли с лица Земли, – естественно.
– …Я не согласен.
– Но это так! Хотя… я действительно понимаю ход твоих мыслей. Я тоже раньше считала, что это неправильно. Я думала, что люди, которые просто вопят «убейте их!», «они должны сдохнуть!» и все такое прочее, – просто дебилы. Даже если человек совершает преступление, это всего лишь одна его сторона, у него могут быть другие, хорошие стороны, и вообще во всех прочих отношениях он может быть примерным человеком, и поэтому я была убеждена, что, если ты его действительно хорошо знаешь, ты не нажмешь на кнопочку «казнить». И потом, разве большинство тех, кто хочет казнить грешников, не лицемерят? Сами-то они насколько чисты? Есть куча народу, которые считают, что принять на грудь, а потом сесть за руль – это клево. Им что, насрать, что они могут сбить человека? Ага, щас, будут они голосовать за собственную казнь! …В общем, так я думала, пока не получила эту силу.
На ее лице появляется слабая улыбка.
– …А сейчас?
– А сейчас я думаю иначе! Этим грешникам самое место в аду.
В голосе ее нет ни намека на нерешительность.
