Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Здравствуйте, господин наместник! — церемонно поклонился старый маг, — Не откажусь и откушать, как без этого! Однако я по делу к Вам…
— Что это ты, Иван Донатович, так официально? — удивился правитель русской Калифорнии, — Что-то на душе? Ужель снова нашёл чего? Или, подобно Суболю решил мне пожаловаться на засилье американских торговцев в землях наших?
— Я просил бы Вас, Осип Михайлович, принять на себя тяготы душеприказчика моей последней воли. — выдохнул Яркий.
— Ты что, Иван Донатович, никак помирать решил? — действительно испугался Дерибас. Старый помещик был для не него не только другом и советчиком, но и неким талисманом в нелёгком деле освоения новых земель.
— Чай не молод уже… — покачал головой бывший знаменитый мистификатор, — Пора подумать и Царствии Небесном.
— Так… — сжал зубы наместник, — И что же ты ко мне с этим пришёл? Почему не к архиепископу Петру?
— Владыка — человек в Одессе новый, Осип. Да и не в силах он будет столь большой груз на себя принять.
— Эвона как оно… Что же, пойдём-ка Иван Донатович, отобедаем… Дело такое — на сытое брюхо говорить проще будет.
Обед у наместника был, как всегда, прекрасен, но прошёл в молчании — друзья размышляли о сказанном. Пришлось даже успокаивать повара, знаменитейшего Бриана Мартисьена, подумавшего было, что сегодня его кулинарное искусство оказалось не на высоте. После обеда разговор продолжился на террасе, с которой открывался прекрасный вид на залив.
— Куда ты собрался, Иван Донатович? — задумчиво посмотрел на товарища Дерибас, — Гляди-ка, какая красота вокруг! А ты помирать…
— Может, я и не последний денёчек на свете живу, Осип, однако же, только Бог располагает… — Яркий говорил тихо, сжимая в руках бокал с вином, — Думал ли покойный владыка Агапий, что примет смерть мученическую именно в той поездке по племенам туземным, коим нёс он свет истинный? Сколько планов у него было? Не успел…
— Вот оно как, Иван Донатович… Никак ты роман братьев Головкиных близко к сердцу принял? — мягко улыбнулся наместник.
— Да, Осип, принял. Уж каким страшным человеком был покойный Агапий, но, подвигом, глядишь, и искупил грехи свои. А у меня, поверь, их как бы и не поболе было…
— Так и ты их оплачивал! Сколько лет каждый день ты делами своими славил Его!
— Но ведь Агапий жизнь свою положил к ногам его и то не верил, что простит ему Господь души убиенные!
— Так и церковь пока сомневается в его святости — всё же Агапий так нагрешил в молодости…
— И я, хоть и не так, как Агапий, грешил… Но верю в доброту Его!
— Так что же ты хочешь, Иван Донатович?
— Хочу состояние своё на благие дела отдать, а сам уйти в монастырь, где и закончить последние дни, Осип!
— Так, а от меня тогда чего надо?
— Накопил я, Осип, денег немало. Хочу, чтобы они пошли на благое дело просвещения юношества да лечения болящих. — Яркий достал из рукава свиток и передал его наместнику.
— Так… Вижу… Ого… Не ожидал даже, что у тебя за душой такие суммы… О Мироне своём позаботился…
— Стар он. Не с руки ему хозяина менять, пусть поживёт в достатке.
— Понял, Иван Донатович… — задумчиво кивнул Дерибас, — Задумки твои обширны и непросты. Честь ты мне оказываешь великую. Сделаю!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— А что это? Никак Святой Фока к городу несётся? Что это за дела такие? — Дерибас, дом которого стоял на самой вершине холма, смотрел в сторону океана, пристально вглядываясь в горизонт, отчётливо различая в спокойном вечернем небе дым, стелящийся из труб словно летящего по водной глади дежурного парусного парохода, как принято было называть новый вид корабля, могущий ходить как под привычными парусами, так и с помощью новомодной паровой машины.
На сердце наместника было тяжко, виной тому был трудный день, завершавшийся сложным разговором с Ярким. Старый авантюрист давно стал верным другом русского администратора, и без него Дерибасу было уже почти невозможно представить свою жизнь. А тут ещё и странное поведение Святого Фоки… Дерибас просто места не находил, опасаясь худшего. Вскоре прибывший от командира Одесского порта генерала Малова офицер на словах доложил, что дежурный корабль обнаружил целую американскую эскадру, направляющуюся к городу.
— Вот говорил же я Чичагову, что непременно бостонцы сюда явятся! — взвился наместник Калифорнии, — Война на носу, где им ещё такой куш светит — у меня одного золота столько, что страх берёт! Нет, он твердит, дурень старый, что опасность грозит Лиме[5], надо испанцам помочь! Что мне теперь делать? Форты не готовы, батареи не пристреляны, гарнизон не усилен, а где флот?
— Иван Христофорович велел Святому Фоке сразу идти к Владимирским островам — там корабли точно есть… — сообщил посыльный.
— Да пока они придут! — горестно взвыл Дерибас, — Нет, придётся самим отбиваться!
— Надежда есть, что Чичагов всё же к Лиме не пошёл.
— Всё одно — пока Святой Фока добежит, пока эскадра выйдет… — махнул рукой Дерибас.
— Тогда извольте, господин генерал Малов просит Вас прибыть к нему — посовещаться надо.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Вот оно как… Самим придётся отбиваться, господин наместник! — грузный, вислоносый, краснолицый, с глазами на выкате генерал Малов нервно сплетал и расплетал пальцы на могучих, покрытым диким волосом ладонях, неотрывно глядя на стремительно темневший горизонт.
Он-то прекрасно понимал, что система фортов и батарей была не готова — о грядущей войне и опасности для быстрорастущей Одессы все догадывались, но успеть было почти невозможно. Теперь же перед русским командованием стояла непосильная задача — защитить город от надвигающейся опасности, а времени уже совсем не было.
— У нас есть ночь, пока противник приблизится к Одессе. — мрачно сказал командир порта, — Капитан Святого Фоки Шредер рассмотрел не менее пятнадцати вымпелов, среди которых точно есть три больших фрегата…
— Пираты… — с отвращением воскликнул Дерибас, — Думают, что для них всё будет также просто, как в Панаме!
— Формально, у нас раза в три меньше сил, чем тогда у испанцев. — заметил полковник Абазов, командующий береговой артиллерией.
— Батарея номер три готова? — коротко
