Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— А чего Вы хотели, сын мой? — искренне удивился грек, — У Вас была возможность поговорить со всеми важными людьми, которые могли Вам посодействовать в Вашем сложном деле…
— Нашем деле! — поправил его англичанин.
— Естественно, сын мой, нашем… — отмахнулся монах, — Всё готово к выступлению, но требуется ещё немного смазки…
— Смазки… Я боюсь, что скоро во всей Индии не хватит золота, чтобы удовлетворить ваши аппетиты…
— Я лично, сын мой, не претендую ни на единый фунт. Впрочем, как и большинство наших людей, верные идеям свободы и справедливости… — меланхолично покачал головой Галактион.
— Великобритания гарантирует им признание их новых земель и титулов! — снова начал Стивенс.
— Так вот, — отмахнулся от него грек, — для убеждения прочих нужны деньги. Вопрос именно в них. Эти маленькие жёлтые кружочки, способны творить чудеса, а Вы, сын мой, недооценили их необходимость…
— Передайте нашим польским друзьям, что в Данциг скоро придёт «Старушка Джил»… — устало вздохнул англичанин.
— Ну, наконец-то! — улыбнулся Галактион, — На днях Вы получите свой ожидаемый результат, сын мой!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Вот зачем нам, Николай Оттович, заходить в этот Лиссабон? — ворчал красный как рак Неверов-младший на своего капитана, утирая пот кипельно-белым полотенцем, — Вот чего ради нам туда заходить? Шли себе в Гавану…
Жара стояла неимоверная. Единственным спасением для экипажа Магнолии, не занятого вахтой, было отдыхать под натянутыми от солнца над палубой парусами, много пить и ловить лёгкие дыхания ветра.
— Выпей-ка лучше, батюшка Степан Епифанович, холодного взвара, да и не бухти. — с расслабленным вздохом отмахнулся от хозяина Дайер, — Слышал же, сколько богатых купцов поразорилось? Коли повезёт — мы на торгах можем неплохо нажиться! Жара да безделье тебя, Степан Епифанович, пока просто до Кубы доберёмся, совсем до ручки доведут. Ничего, придём в Лиссабон, сходишь вечером в город погулять, проветриться, да и посланника нашего навестить — новости узнать…
— И то дело, Николай Оттович! — повеселел торговец, — Ей-ей жара меня доконает… Ты уж извини…
— Да что я, молодым не был? — усмехнулся капитан, — От безделья да жары даже мухи бесятся… Ничего, завтра уже в порту будем, и ты повеселишься, да и матросики проветрятся…
— Господин капитан! Николай Оттович! — дежуривший на корме матрос внезапно опрометью кинулся к начальству, — Паруса на горизонте!
— И чего? — не понял Дайер, — Так Португалия рядом, берега небедные, есть где купцам разгуляться… Чего орёшь-то?
— Так, их там много! — испуганно взвыл молодой вихрастый морячок и как бы в подтверждение ткнул пальцем в сторону своего виде́ния.
Капитан проявил неожиданную прыть и, схватив бинокуляр, сам немедля отправился на корму.
— Збышек! — крик пронёсся по всему кораблю, проникая, казалось, даже в самые дальние уголки трюма, — Свистать всех наверх! Срочно ставим все паруса и уходим мористее! Очень мне не нравится, что такая армада на нас валится! Чую неприятности! Уходим, братцы! Быстрее — быстрее!
Когда Магнолия снова вернулась на курс и солнце начало медленно спускаться за горизонт, то на корабле с удивлением отметили, что видят ещё одно зарево, которое вполне могло сравниться с красноватым блеском тонущего в море светила.
Пока небольшое судёнышко деловито шествовало вдоль берегов Португалии, в столице королевства было совершенно чудовищное преступление, не имевшее доселе примеров в современной истории. Огромная английская эскадра во всей своей силе явилась к Лиссабону и атаковала португальский флот в гавани. Да дня британские корабли под командованием великого Джервиса непрерывно обстреливали порт и все суда, находящиеся в нём, а также саму столицу королевства, в котором уж от своих старых союзников такого точно не ожидали.
Жертвы и разрушения были просто огромные. Все корабли, находившиеся в гавани и устье Тежу были разбиты, форты, защищавшие Лиссабон, сравнены с землёй, здания, которые можно было увидеть с воды — разрушены. Был уничтожен королевский дворец в Ажуде[3]. Обезумевшие жители города: равно и аристократы высочайшей пробы, и нищие простолюдины, искали укрытие среди руин. Даже великое землетрясение не вызвало столько жертв и разрушений. Такое действие, совершённое без предъявления ультиматума и без каких-либо предупреждений, было правильно воспринято миром как очевидный намёк в адрес доселе нейтральной Испании, которая вовсю готовилась присоединить к себе совсем замученную тесной дружбой с больши́м соседом маленькую Португалию.
Магнолия могла бы стать первым судном, пришедшем в горящий Лиссабон, но судьба его была не такова. Русский корабль торопился к разорённому городу — может, они смогут оказать какую-то помощь несчастным горожанам. На судне заметили две больших шлюпки, шедших под парусами от охваченной огнём столицы. С первого судёнышка принялись махать белой тряпкой, привлекая к себе внимание.
Дайер переглянулся с Неверовым и взял курс на сближение.
— Господа! — немолодой и довольно грузный человек в пышном мундире, с носа шлюпки решительным взмахом руки сопроводил свои слова, — Падите ниц! Перед вами король Португалии Жуан!
Сидевший на банке человек величественно кивнул, не показывая лица. Зато подал голос маленький мальчик, закутанный в плащ, сидящий рядом с королём.
— И я! Принц Португальский Мигел!
— Бог ты мой! — только и проронил совершенно ошарашенный Дайер.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
При бомбардировке Лиссабона трагически погибла душевнобольная королева Мария, не смогшая преодолеть свой недуг, и покинуть вовремя августейшие покои. Возникшая паника, не позволившая своевременно обеспечить безопасность правящей династии, также привела и к разделению её членов — всех спасали без какого-либо плана или системы. Принцессу Карлоту, ставшую уже фактическим правителем государства, и её старшего сына Педру, вывезли вполне успешно, но вот формальный регент Португалии, принц Жуан, волей обстоятельств оказался вне круга сторонников испанской партии.
Верные ему лично офицеры смогли укрыть его от взгляда жены, а вскоре в их руки попал и второй сын четы правителей португальского королевства. Каким-то чудом им удалось почти сутки прятаться от агентов испанцев, но потом они не нашли ничего лучше, чем бежать из Лиссабона морем, не имея никаких идей относительно дальнейших действий. Причём кораблей на плаву в порту уже не было, поэтому те две шлюпки, что достались беглецам, никак не могли достичь земель, сколь-нибудь удалённых от несчастной Португалии.
В общем, безумие этого побега было очевидно даже самому Жуану, после смерти матери, ставшим главным претендентом на корону. Принц впал в уныние, которое легко захватило и его сторонников, уже живописующих себе кары, что вскоре падут на их головы. Явление на горизонте одинокого корабля,
