Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Но ведь генерал Грин… — несчастным голосом проговорил Бедфорд.
— Грин лишился места главы Конгресса, его сторонники также изгнаны и удалились в свои поместья в захолустье. Джосайя, а у тебя есть поместье? — грустно посмотрел на друга Бишоп.
— Джеймс… Мне горько… Очень горько… Но, ты прав, дружище! Другого выхода нет. Пересидеть безумие не выйдет. Пусть это и глупость, но мы должны присоединиться к Виргинскому полку в этом походе. — мрачно кивнул компаньон.
— Спасибо, друг мой. Только когда мы вместе, я спокоен. — Бишоп обнял друга. Непрошеная слеза скатилась по его щеке.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Дорого́й мой Чарльз, надеюсь, что наше небольшое путешествие приносит Вам удовольствие? — генерал Грин с широкой улыбкой протянул правую руку в приветствии.
— Ох, Натаниэль, я бы предпочёл сейчас завтракать в своём доме в Нью-Йорке, собираясь навестить тебя уже в твоём роскошном особняке на Уолл-Стрит! — ворчливо ответил ему русский посланник Остен-Сакен, принимая рукопожатие бывшего лидера США.
— Ничего, друг мой, поверь мне, мой Плезантвил покажется тебе вполне подходящим местом. Пейзажи вокруг превосходны, а река Пи-Ди[1] в это время года воистину великолепна.
— Натаниэль, ты же сам был там только раз, проездом, задолго до того, как стройка даже не началась! — засмеялся Остен-Сакен, быстро теряя свою хандру.
— Ну и что? Ужель ты сомневаешься, что твой Кокошкин мог построить его неудачно? — хохотал генерал.
— Неудачно — нет, но вот не понравится тебе — вполне.
— Да ладно тебе, Чарльз! Мой управляющий Пикфорд был на месте и всё видел, расхождений с проектом нет.
— Тем не менее. Поверь мне, Натаниэль, на бумаге, даже на макете, и вживую — слишком часто бывает непохоже.
— Бог мой, Чарльз! Я кузнец, сделавший удачную карьеру! Неужели мне может не понравиться дворец, спланированный и построенный лучшим архитектором на континенте!
— Пф-ф. Ладно, тебе всё равно. Но вот леди Мэри…
— Ох… Вот эта особа после рождения Натаниэля-младшего стала совершенно невыносима! Так что, я нисколько не сомневаюсь — она обругала бы и Версаль! Однако я надеюсь, что вольная жизнь пойдёт на пользу и её нраву и здоровью наших детей.
— Детей? Натаниэль?
— Да! Да-да-да! Характер Мэри так испортился также благодаря её очередной беременности. — смутился Грин.
— Что же, поздравляю тебя, дружище! — искренне поздравил генерала русский.
— Твоё настроение улучшилось, Чарльз? — ухмыльнулся бывший глава США.
— Да, Натаниэль! Ты способен уболтать даже покойника. — засмеялся Остен-Сакен.
— Вот только свой Конгресс я не убедил. Даже с помощью дражайшего тестя, старого Джея[2]… — в свою очередь помрачнел Грин.
— Без ограничения влияния Великобритании у тебя просто не было шансов на это, Натаниэль. — грустно проговорил русский посланник, — Вы слишком уж много позволяли им…
— У нас свободная страна, Чарльз! — сжал зубы генерал, — Запретить англичанам…
— … Скупать газеты и членов Конгресса никак нельзя! — подхватил его слова приятель.
— У нас Республика! Свобода! К тому же ты тоже верил в это, Чарльз!
— Даже Римскую республику возглавлял император, Натаниэль. А мы с тобой об этом позабыли…
— Ты мой друг, Чарльз!
— И горжусь этим! — снова усмехнулся Остен-Сакен, — Именно по этой причине я еду в компании твоей семьи в Плезантвиль, а не болтаюсь на торговой лоханке, направляясь в Россию с докладом.
— Боюсь, что до отплытия ты бы был избит и ограблен — публика у нас диковата! — оскалил зубы в усмешке Грин.
— Мне бы ещё и дома устроили множество проблем. Самое малое — отправили бы в отставку…
— Почему?
— Именно потому, что я решил поверить в твою свободу, Натаниэль! Я ведь просто должен был не дать англичанам такой возможности! Опередить их!
— А ты поверил мне…
— Да. Но я же приехал сюда не как твой друг, даже не как Карл Христофорович Остен-Сакен! Я — посланник царя Павла, человек, представляющий Россию! А увлёкся идеями свободы, позабыл о долге.
— Брось свои тягостные мысли, Чарльз! Всё уладится!
— Как? Я должен был предотвратить войну, Натаниэль! Я не сделал этого.
— Это была моя обязанность, друг мой! Моя! — Грин сжал руки, свои большие, сильные ладони, так крепко, что пальцы побелели, — Я считал, что свобода может сама по себе вести нацию, а я лишь помогу ей. Но эта война… Испания непременно влезет, опасаясь за свои земли, а вести войну с двумя великими державами слишком рискованно для молодой американской нации! Господи, да я боюсь за свою страну! Но сделать сейчас уже ничего нельзя! И я виноват в этом!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Когда же Вы выступите, отец Галактион? — сэр Сэмюэл уже не желал скрывать своё нетерпение.
— Сын мой, я всего лишь скромный греческий монашек… — хитро улыбнулся его собеседник, поглаживая свою седую бороду.
— Скромный? Да я лично выдал Вам больше сотни тысяч фунтов золотом! — взвился Стивенс.
— Разве сотня тысяч фунтов — это серьёзные деньги в нашей стране? — притворно удивился Галактион, — Этого, очевидно, мало для привыкших к золоту греков.
— Бог мой! Я лично обещал Вам место главы православной церкви новой Греции!
— Так и что? Я могу Ваши слова превратить в золото? — округлил глаза грек.
— Золото! Золото! — в ярости сэр Сэмюэл вскочил и ударил кулаком в стену, — Неужели здесь ничего нельзя сделать без золота?
— Мы в Греции, сын мой, а деньги и были придуманы именно здесь… — усмехнулся монах.
— Тогда почему же и эти чёртовы поляки тоже требуют от меня золота? — эмиссар короля Георга потрясал кулаком уже прямо перед носом собеседника.
— Что поделаешь, Эллада была столь велика, что без нашего влияния не остался ни один народ в Европе… — меланхолично отвечал ему Галактион.
— Когда вы начнёте? — орал англичанин.
— А когда вы привезёте ещё денег? — спокойно отвечал монах.
— Чёрт вас всех побери… — устало рухнул в кресло Стивенс, — Завтра — послезавтра в Константинополь прибудет шхуна «Калипсо», капитана Харриета. На ней три тонны золота…
— А поляки? Им что-то передать?
— Я сижу в вашем прокля́том Константинополе уже почти месяц… Всё это время все тянут из меня деньги… И ничего, кроме этого, не происходит! — с тоской сказал
