Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Однажды, когда шел сильный ливень, Лу Цзиньчань снова повздорила с родней мужа и с растрепанными волосами прибежала за кулисы труппы «Шуйюнь», где упала на колени перед Шан Сижуем, повторяя, что она должна вернуться, пусть даже она не станет больше петь на сцене, ей достаточно будет и костюма с изображением дракона [158]. Слыша ее охрипший голос, глядя на ее отечное и бледное лицо, Шан Сижуй замер в изумлении, не в силах отвести взора: она выглядела ужасно – то ли человек, то ли призрак. Потрясенный тем, как меняются женщины после родов, он и правда раздумывал, не принять ли ее обратно. Не дожидаясь, пока он определится, родня мужа прислала за Лу Цзиньчань людей, которые силой утащили ее обратно. Под струями дождя Лу Цзиньчань выкрикивала имя Шан Сижуя, моля о помощи, ее крики ножом проходились по сердцу каждого, кто их слышал. Шан Сижуй бежал за ними под дождем, промокший насквозь, и громко кричал:
– Она хочет выступать! Дайте ей решать самой!
Никто его не слушал. Если женщина уже сделала этот шаг, попала в чужую семью, разве может она оставаться хозяйкой своей судьбы!
Ведя рассказ о прошлом Лу Цзиньчань, Юань Лань и запугивала, и нарочно сгущала краски. Один из шисюнов, что еще помнил свою очаровательную шимэй, с горечью вздохнул. Этот скорбный вздох добавил истории достоверности. Чэн Фэнтай заметил, что ярко-красное лицо Эръюэ Хун побледнело, она низко склонила голову.
На фоне хлюпающего арбузом Шан Сижуя Юань Лань хлопала себя по груди, словно душа у нее разрывалась на части:
– Да ты меня возьми! Хоть я и не смею сравниться с нашим хозяином, но ведь и я какая-никакая знаменитость! И ведь есть те, кто мной восхищается! И были те, кто на коленях молил меня выйти замуж! Мне скоро тридцать, так почему я не ушла с кем-то из них? Разве я не женщина? – Тут ее глаза покраснели от слез, она высморкалась в платок и продолжила: – Ты еще мало повидала в жизни! Какой из мужчин при деньгах, берущий наложниц, не гонится за новизной? На кого из них можно положиться? Простые женщины, которые не могут зарабатывать себе на жизнь сами, вынуждены полагаться на мужа, и ничего с этим не поделаешь! Но ведь мы можем прокормить себя сами, если ты не скопишь достаточно денег, пока молода, то в чужом доме окажешься тестом, из которого каждый будет лепить то, что ему вздумается. Да ведь ты и не станешь его законной супругой, без покровителя, без накоплений, без каких-либо умений, тебе останется только ждать, когда ты попадешься под горячую руку! Разве Лу Цзиньчань не была умнее тебя в тысячу раз? Ей даже преподнесли золотую цикаду, а конец у нее все равно вот какой. Ты же такая глупая, Сюэ Цяньшань должен вручить тебе золотого дракона с фениксом, чтобы при тебе осталось хоть что-то!
Хотя Юань Лань и говорила резко, в словах ее был резон. Чэн Фэнтай и Шан Сижуй, давно уже вращавшиеся в этой среде, прекрасно понимали, о чем она говорит. Не то чтобы нельзя было становиться наложницей, однако войти в дом богатого господина с голыми руками, не зная жизни, в лучшем случае значило ранить душу, а в худшем – смерть. Шан Сижую казалось, что Эръюэ Хун прыгает в огненную яму. Свидетелем стольких поломанных судеб он стал, что мог предсказать и судьбу Эръюэ Хун.
Услышав это, Эръюэ Хун одной рукой схватилась за живот, другой прикрыла рот и горько разрыдалась:
– Я опоздала, уже слишком поздно! – прокричав эту фразу, кипя от ярости под тяжестью позора, она согнулась, едва не рухнув ничком на землю и заливаясь слезами.
Все тут же обратили взгляды на ее живот, переменившись в лице.
Чэн Фэнтай подумал: «Сюэ Цяньшань, ох, Сюэ Цяньшань, вот скотина! Мало того что сперва обесчестил, а потом только решил жениться, так еще и обрюхатил девчонку до свадьбы. Неудивительно, что она все время выглядела испуганной. Девчушке пятнадцать лет, она сама еще ребенок, а уже станет матерью, как тут можно не страшиться?»
Сяо Лай убрала зонтик и попыталась поднять Эръюэ Хун. Но та не шелохнулась, лишь сокрушалась в рыданиях.
Шан Сижуй оторвался от своего арбуза, не понимая, отчего Эръюэ Хун так убивается:
– Ничего не поздно, ты не бойся, я пойду и поговорю с Сюэ Цяньшанем, он не станет принуждать тебя.
Чэн Фэнтай прищелкнул языком и хлопнул Шан Сижуя по спине: оказывается, тот и в самом деле ничего не понимает.
Юань Лань тоже не спешила ничего разъяснять Шан Сижую, обернувшись, она уставилась на Шицзю и проговорила с ледяной усмешкой:
– Эта твоя протеже уже собралась нести яйца, а ты и не знала?
По их правилам, прислуживать мужчине в постели – это пустяки, но вот забеременеть по неосторожности – это и правда поступок падшей женщины! А уж если, забеременев, девушка никому об этом не говорит и пытается втайне устроить свою судьбу, тем самым она позорит предков и оскорбляет своего учителя, так что наказание для нее – смерть. Шицзю изменилась в лице, вышла вперед и отвесила Эръюэ Хун затрещину. Хоть удар и не пришелся по лицу, прядь волос выбилась из пучка и повисла одиноко, падая на глаза. Выглядела она еще более жалко, чем если бы и правда получила оплеуху.
Наконец Шан Сижуй все понял. Отбросив арбуз, он закашлялся так, что земля содрогнулась, а горы сотряслись, вдруг поднялся и проговорил в гневе:
– Избавиться!
Услышав это, все вокруг посчитали, что он собрался избавиться от Эръюэ Хун, и пришли в ужас, они и не подозревали, что Шан Сижуй обладал столь злодейским нравом. Чэн Фэнтай тоже изумился: кто бы мог подумать, что этот покладистый с виду актер, повстречавшись с тем, кто решился ему противоречить и пойти наперекор, возьмется за такое черное дело! Тут во дворе раздались глухие стуки и треск, как будто кто-то ворвался в дом: оказалось, это Лаюэ Хун спрыгнул со стены, разбив при этом немало серой черепицы. Разве мог он оставаться спокойным, когда Эръюэ Хун судили? Он проследил за ними и подглядывал за происходящим со стены, от увиденного его прошиб холодный
