Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Значит, снова британцы… — задумался Обресков, — Впрочем, что здесь удивительного-то… Вот то, что император Франц в который раз повёлся на их посулы — вот это удивительно!
— Единственное его достоинство, Петя, это то, что он постоянно делает глупости! — я снова вольготно уселся за стол, — Вот кто бы ещё мог так талантливо разругаться почти со всеми своими подданными? А кто бы ещё умудрился раз за разом влезать во все наши ловушки?
— Помилуй Бог, государь, но ведь сейчас он нам вредит, причём весьма серьёзно.
— Император не знает, что армия Суворова далеко не все карты, которые мы можем бросить на стол, и действует из неверных предпосылок, опять-таки влезая в следующий наш силок. Экономически Германия уже наша, дело осталось за политикой, Петя.
— Государь, Вы запланировали такое…
— Что ты, Пётр Алексеевич! — усмехнулся я, — Во-первых, военный успех — вещь неверная. Суворов — гений, но проиграть вполне может. И, друг мой, запасной план должен был быть изначально. Во-вторых, даже ради всей Германии я бы не стал жертвовать своими подданными. Но не воспользоваться ошибками противников было бы глупо.
— Что мы будем делать, Павел Петрович?
— Ну, сначала, надо сделать всё для победы Суворова. Так что, давай писать личное письмо императору Францу, Пётр Алексеевич — пока мы союзники…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
На сей раз Моро был готов к сражению. Армия Первого Консула быстро оправилась от поражения и просто уходить из Баварии и Пфальца совершенно не намеревалась. Собрав силы в кулак, подтянув дополнительную артиллерию, взамен оставленной у Пльзеня, французы готовились к решительному сражению. Вместе с ними были и войска их новых союзников из перешедших под руку Франции германских княжеств, включая армию новоявленного баварского герцога Максимилиана IV.
Суворов вовсе не пытался уклониться от боя — слишком уж это противоречило характеру полководца. Да, численное преимущество было на стороне противника, да, по количеству пушек французы нисколько не уступали русским, но всё же… К тому же тридцатипятитысячная армия эрцгерцога Карла был всего-то в одном переходе от Гангхофена, где французы приготовились встретить наступающие части союзников.
Одной из главных своих проблем Суворов справедливо считал совершенно недостаточное количество пороха для артиллерии — гофкригсрат под мощнейшим давлением всё же начал снабжать русских, но пока всё же по имперским порядкам, которые серьёзно уступали принятым в нашей армии. Но прославленный полководец рассчитывал решить эту проблему за счёт запасов противника, что уже один раз, под Пльзенем, у него получилось.
Русским снова удалось атаковать французскую армию ещё в процессе развёртывания к сражению, но теперь Суворова ждал неприятный сюрприз — артиллерия врага была значительно лучше готова, чем при Пльзене. Нашим пушкарям пришлось столкнуться с достойным соперником, на борьбу с которым ушло очень много времени, а главное — пороха.
Французы дрались как львы, стремясь поскорее сблизится с русскими солдатами и сойтись в штыковой схватке, чтобы снизить эффективность нашей стрельбы. Тактику Моро избрал вполне верную — связав артиллерию противника перестрелкой и принуждая наших солдат к ближнему боя, он, учитывая существенное численное превосходство, имел все шансы на победу.
Воздушные шары при Пльзене, стали одним из залогов успеха русской армии: висящие над полем боя, они подсказывали нашим генералам шаги противника, которые тот только намеревался сделать, помогали исправлять ошибки неверного движения собственных частей, указывали на те участки сражения, где возникали проблемы. Моро не был бы столь хорошим полководцем, если бы не готовился к борьбе с этой технической новинкой русских. Пусть у него пока не было подобных средств разведки и управления боем, но он подготовил саггитариев, специальных солдат, названных так по примеру древнеримских стрелков из луков, вооружённых длинными штуцерами, которые могли добить до висевших в небе никосфер.
Прондзинский, командующий воздушной разведкой, рычал, ругался на чём свет стоит, даже плевался — он быстро терял наблюдателей и шары. Но героизм русских офицеров и лично подполковника, также самостоятельно поднимавшегося в небо и раненного, смог преодолеть это препятствие и позволил своевременно предоставлять всю информацию для командования.
Суворов дважды бросал в бой кавалерию, пытаясь отодвинуть французов и дать простор для огня егерей, но республиканская армия снова шла в самоубийственные атаки. Наша артиллерия исчерпала запасы пороха и замолкла, к Моро подошли резервы, и он смог ещё надавить. Русские надеялись на подход австрийцев, но их не было видно — даже никосферы не могли обнаружить армию эрцгерцога Карла, тот по обычаю не спешил.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Драгуны! Братцы! По коням! Садись! — взревел, будто бык, полковник Агаев, трубы подхватили его команду.
Сегодня уже в третий раз русская конница вступала в бой. Теперь, впереди было настоящее дело — французы намерились сокрушить левый фланг, где уже истончились силы русских, где от пехотных полков осталось, дай Бог, по паре батальонов, где астраханские гренадеры полегли почти все, а их место заняли полтавские егеря, оставшиеся без пороха, где дивизионный командир Соломин был серьёзно ранен, а из прочих генералов и полковников в строю оставалось только двое.
Массы французской кавалерии разворачивались там, вдалеке, где их заметили с воздушных шаров, но все понимали, что они сейчас ударят со всей силой разогнавшихся в поле тысяч лошадей на Соломина, а резерв, который мог выделить Суворов, два батальона гвардейских московских гренадер, безнадёжно опаздывал к предстоящим событиям. Только кавалерия могла успеть. Та самая кавалерия, которая сегодня уже дважды отбрасывала французскую пехоту и потеряла больше трети бойцов, пусть в основном и раненными.
Сам генерал Венгер гарцевал впереди, он был в парадном мундире, яростно весел и энергичен, подобно античному богу войны. Никитин даже засмотрелся на светлобородого, сверкающего золочёными кирасой и каской, украшенного всеми орденами военачальника, и лишь грозный рык Агаева вернул его к действительности.
— Никитин! Господин поручик! Вы там заснули, что ли?
— Никак нет, господин полковник! — откликнулся Павел.
Теперь он вёл весь эскадрон, ибо капитан Пустошный был ранен ещё в первом бою, тогда же, когда погиб поручик Моровский, а остальные офицеры выбыли уже после
