Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Девица мигом заалела, подняв руку, провела по волосам и отвела взгляд. Фань Лянь, оберегая свою добычу, недовольно воззрился на Чэн Фэнтая, однако тот послал ему в ответ невинный взгляд и зашагал вперед, ведя их за собой. Больше он барышню не задевал.
Ложи второго этажа уже были забиты до отказа высокопоставленными лицами и знатью. В Китае дельцы всегда неразрывно связаны с чиновниками, и Чэн Фэнтай с Фань Лянем отправились к нескольким важным сановникам, ради приличия выказав им горячее внимание. Командующий Цао так и не явился до самого начала представления. У него была привычка пускать пыль в глаза, и, несмотря на весь хаос нынешней обстановки, этот король без короны крепко стоял на ногах и уж точно не собирался изменять своим принципам и приходить вовремя. Пока он не пришел, Чэн Фэнтай со спутниками чувствовали себя несколько привольнее.
После двух миниатюр на разогрев началось «Великое восхождение на трон» [99] Шан Сижуя и Юй Цин. В этой пьесе было три главных героя, и каждого из них Шан Сижуй когда-то играл; сегодня же, на открытии сезона, они представили лишь одну часть – «Пожалование титулов во дворце», но не потому, что спектакль новый, а из желания усилить шумиху. Сама программа несла в себе счастливое предзнаменование, от декораций до актеров и их костюмов все сияло праздничными красками. Таился в сегодняшнем представлении и скрытый посыл, «обе стороны остаются в выигрыше, вслед за горем приходит радость», всем в зале пьеса была хорошо знакома, и актеры легко могли привнести от себя кое-какие дурачества.
Командующий Цао вошел в зал одновременно с появившейся на площадке Юй Цин, исполняющей роль Ван Баочуань. Грациозная и нежная красавица на сцене поднималась в тронный зал, чтобы приветствовать государя, а внизу неотесанный мужлан в спешке садился на свое место, чтобы послушать оперу. Картина на сцене и в зале предстала перед Чэн Фэнтаем как на ладони: ласковая и стойкий, деликатная и дерзкий, – сравнивать их было странно. Случись это несколько лет назад, во время междоусобицы милитаристов [100], войди командующий Цао в театр, адъютант тут же заголосил бы: «Командующий прибыл!» – и неважно, что играли поворотный момент, весь зал обязан был подняться и приветствовать командующего, а музыку следовало остановить. Пожалуй, даже князья и принцы из прошлой династии не удостаивались такого почитания. И все же с тех пор, как командующий Цао переехал в Бэйпин, он стал намного скромнее. Однако зрители первого этажа решили, что лучше будет подняться. Два старика из музыкальной труппы по инерции перестали играть. Дядюшка Ли не отложил смычок и, обернувшись, взглянул на них с упреком, те поспешно бросились его догонять.
В этот же миг актер, играющий Сюэ Пингуя, слегка привстал, словно не знал, должен ли он остановить пьесу и выйти навстречу командующему Цао. Однако Юй Цин с Шан Сижуем, сдружившиеся с первой же встречи, обладали схожим нравом, стоило им выйти на сцену, и все прочие дела меркли перед спектаклем. Тяжелым величественным взглядом Юй Цин придавила Сюэ Пингуя, и тот, утихомирившись, спокойно уселся на трон.
Топот сапог командующего Цао гулко раздавался по залу, когда он, облеченный славой и могуществом, поднимался на второй этаж. Кто-то из чиновников в ложах с улыбкой кивнул ему в знак приветствия, другие сделали вид, что не заметили его появления. В это непростое время командующий Цао мгновенно сообразил, кто расположен к нему, а кто противостоит, впрочем, вида он не подал.
Другие еще могли вести себя сдержанно, однако Чэн Фэнтай и Фань Лянь обязаны были выразить командующему Цао свое сердечное отношение. С возрастом командующий Цао особенно полюбил многообещающую молодежь, умеющую красиво говорить. Он был рад заполучить себе Фань Ляня, этого яркого представителя юношества, и во всеуслышание назвал его «шурином шурина», похлопал его по спине, потрепал по руке, совершенно не обратив внимания на очаровательную девицу подле него. У девушки, напуганной могущественной аурой этого военачальника, походившего на тигра, затряслись поджилки и бешено заколотилось сердце, она даже подпрыгнула и отодвинула свой стул подальше, боясь, как бы командующий ее не заметил. Чэн Фэнтай помог девушке передвинуть чайную чашку и тарелочку для фруктов поближе. Девица тут же покраснела, а Чэн Фэнтай ей улыбнулся.
У командующего Цао, похоже, был зоркий глаз, он приметил это движение и хлопнул Чэн Фэнтая по руке:
– Я еще не пришел, а ты уже расположился тут как у себя дома и смотришь спектакль! Ишь! Вкусно ешь, вкусно пьешь! Да еще смеешь строить глазки девицам!
Фань Лянь смерил Чэн Фэнтая негодующим взглядом. Тот сказал со смехом:
– Не стоит зятю, едва явившись, тут же надо мной шутить. Смотрим спектакль, смотрим же!
Тут объявили принцессу Дайчжань в исполнении Шан Сижуя. На ногах у него были туфельки на платформе, так называемые цветочные горшочки [101], а голову венчал маньчжурский головной убор из перьев зимородка. Все же он был мужчиной, высоким и широкоплечим, и стоило ему так нарядиться, как Ван Баочуань рядом с ним в один миг показалась особенно нежной и трогательной, такой хрупкой и слабой, что совместное появление наложниц на одной сцене выглядело до нелепости забавным. Совсем как в шуточной сценке сяншэн [102], где один высокий, а другой низкий, один толстый, а другой тощий, – актеры не успеют еще раскрыть рта, а зрителям уже смешно.
Внизу и правда раздался взрыв хохота, смех сливался с одобрительными возгласами, атмосфера спектакля на открытие дверей отличалась от обычных дней, и кто-то кричал «Шан-лаобань!», кто-то выкрикивал пожелания огромного богатства, а особо горячая голова вскочила и крикнула ему: «Шан-лаобань! Да за прошедший год вы как-никак поправились?»
Некоторые из зрителей-мужчин особенно любили акробатику Шан Сижуя, а потому пристально следили за его фигурой. Он и сам порой не замечал, поправился он или похудел, а они вот ясно могли разглядеть даже осеннюю шерстинку [103]. Веди себя Шан Сижуй как обычно на сцене, он и не обратил бы внимания на этот выпад. Однако спектакль на день открытия был не таким,
