Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Да, государь! — Державин, возглавлявший европейскую экспедицию моей личной канцелярии, говорил устало, но очень твёрдо.
— Поддерживаю, Павел Петрович! — Захар сидел в кресле слегка развалившись, подобную привилегию он получил совсем недавно, по причине ухудшающегося здоровья, которое уже не позволяло ему даже сидеть на достаточно жёстком гостевом стуле сколь-нибудь долго.
— Какие основания для подобных выводов вы наблюдаете, господа?
— В прошлом году закупки продовольствия французами упали почти вдвое против обычных, в этом году они снизились ещё втрое относительно предыдущих. При этом совсем не берут круп, маскароны, даже зерна — всё только консервы, сушёное мясо и рыбу. Особенно им полюбились новые армейские пайки — эту лапшу, вываренную в масле, просят ещё и ещё. Всё это свидетельствует о восстановлении структуры земледелия Франции, и резком росте закупок непосредственно для армейских нужд.
— Так могут быть другие причины!
— Ещё чего! — заворчал Захар, — Армия у них явно перевооружается. Пороху они теперь раза в четыре больше делают, ружья себе изготавливают, сапоги да солдатские мундиры сами тачают. Гавриил Романович всё верно подметил.
— Порох сами делают? — удивился я, — Но позвольте, Пороховая палата мне отчёт дала…
— Не отрицаю, пороха республиканцы у нас покупают значительно больше. — спокойно отвечал Державин,— Однако, они теперь просят более тонкие и дорогие зелья, простые же явно делают сами. Им хочется дальше и точнее стрелять из пушек да штуцеров, а без наших порохов здесь никуда. Кстати, французы весьма желают покупать больше тульских винтовок, а особенно ищут возможности приобрести новые олонецкие полевые пушки, о которых много слышали.
— Замечено, что артиллерия французов сводится в полки, они активно перенимают наш опыт. — добавил Захар.
— Интересно… Значит, надежда, что с уходом Карно развитие Франции замедлится, не оправдалось… — я крепко задумался.
— Чего ему замедляться-то? — продолжал ворчать Пономарёв, тяжело вытягивая ногу, — Чай сам Моро отнюдь не дурак, а уж его министры-то… Слышал, небось, царь-батюшка, что теперь они министрами называются? Вот! Один его Талейран чего стоит!
— Ну, всё же таки, Карно сильно умнее был. — пожал плечами я.
— Так, в этом и суть, государь! — заметил Державин, — Карно был очень умён, образован и деятелен. Моро ему и в подмётки не годится — он больше генерал, вояка, а страной управлять дело сложное. Но, нынешний Первый консул, в отличие от прежнего, это прекрасно понимает. Он стремится привлекать под свою руку людей умных и не пытается принимать все решения сам.
— Вот точно как ты, царь-батюшка! — хрипло захохотал Захар.
— Так вот, — продолжил свою мысль мой советник по европейским делам, — Такое уважение к способным людям дало даже лучшие результаты, чем самоуправство весьма даровитого Карно. Теперь к нему тянутся все — у него почти не осталось противников в Сенате и местных комициях.
— Угу… В общем, по весне они германцев начнут бить?
— Начнут. Всё указывает, что Моро ударит в Италии, и австрийцы покатятся оттуда колобком!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Я прогуливался по дорожкам, ставшего моим любимым, Царского парка Столицы, проводя очередное совещание «на ногах», готовясь к аудиенциям, которые непрерывно испрашивали у меня европейские политики высочайшего ранга. Время было сложное, да…
— Англичане — подлинные мастера международной интриги! — глава Посольского приказа Обресков, только прибывший из самого́ Мадрида, где он проводил важнейшие переговоры, морщился, будто съел лимон, — У них всегда были большие связи, отличные агенты, а теперь, когда у них снова появились средства…
— Дорого́й ты мой, Пётр Алексеевич! — махнул я рукой одному из своих ближайших соратников, — Не огорчайся попусту, посуди сам, не выскочи мой драгоценный брат Георг с идеей новой коалиции, Священная Римская империя начала бы терпеть поражение. У меня нет сомнения — Моро добил бы немцев, а что тогда нам делать? Австрийцы сами упустили время, им не удалось быстро разгромить галлов, а теперь Франция перешла в наступление.
— Да уж, государь, наше общество восхищено этим Моро! Он дал германцам достойнейший ответ. Его генералы — просто волшебники, а сам Первый консул — поистине гений военного дела. Последовательно разгромить противника под Мобежем[1], Антверпеном[2], Савоной[3] и Турином, имея меньше сил, мог только великий военачальник!
— Поумерь свои восторги, Пётр Алексеевич! — усмехнулся я, — Не понимаю причин, почему в России этот Моро стал так популярен. Имея перед глазами живого и здорового Суворова, и так восхищаться каким-то французом! Александр Васильевич просто кипит от бешенства, желая показать, кто тут главный. Не приведи Господь, услышит он, какие ты дифирамбы распеваешь Первому консулу — побьёт тебя, не посмотрит, что я рядом!
— Бодливой корове Господь рогов не дал! — захохотал Обресков, — Я и сам с усам! Да и что ему доказывать-то? Первый консул с больши́м шумом проиграл сражение эрцгерцогу Карла при Намюре[4], так что его репутация непобедимого полководца уже растаяла, словно первый снег!
— А что же тогда только про Моро и разговоры? Он упустил свой успех! Победи армии Республики этого хитроумного братца императора Франца, так всё бы и закончилось. Немцы уже совсем отчаялись, заключили бы мир, никакие британцы и не подумали вмешаться. А так — всё опять заново, и теперь вовсе не обязательно Франция выдержит.
— Так, Моро же взял Милан! Идёт к Мантуе[5]! Вот-вот вся Италия падёт к его ногам! — неверяще покачал головой приказной глава.
— Наивный ты, Пётр Алексеевич! — засмеялся я, — Даром, что ли, Великая коалиция собирается? Сейчас, как нажмут на твоего Моро со всех сторон… Вот скажи мне лучше, что так неуспешно дела в Мадриде прошли? Чего этот твой Годой эдаким бараном оказался? Упёрся и решил полезть в драку! Уговаривали его, уговаривали… Ведь такая отличная стратегия была подождать ещё, а?
— Почему это Годой мой? — насупился сановник, — Тогда уж с Захара спрашивай, государь! А так — герцог неглупый человек и против воли своего господина не пойдёт, а то позабудут все, что он опора и надёжа трона, и тогда сидеть ему в лучшем случае губернатором какого-нибудь Асунсьона…
— Что, тестюшка мой, дражайший, решил повоевать?
— Уболтали его англичане. — подтвердил Обресков, — Посулили ему Руссильон[6], который Испания потеряла более ста пятидесяти лет назад по Пиренейскому договору[7], да Наварру[8] с Беарном[9], а уж он сам себе додумал, что если всё
