Медведев. Книга 2. Перемены - Гоблин MeXXanik
Я чуть улыбнулся, глядя на это всё: на чай, на печенье, на уголок, в котором всё слишком нарочито спокойно.
— Мурзика выманивает, — догадался я, глядя в сторону лестницы.
Никифор действовал тонко. И белка, рано или поздно, обязательно должна выглянуть. А заодно домовой проверит, кто ещё рядом.
Я направился в свою комнату. На середине пролёта в кармане завибрировал телефон. Вынул аппарат, взглянул на экран и усмехнулся: сестра умудрилась дозвониться там, где связи не было.
— Ну что, ты жив? — услышал я сразу, едва успев нажать на приём.
— Смотря по чьим меркам, — отозвался я усмехнувшись. — У местных тут своя система координат жизни и нежизни.
— Ты часом не натворил там ничего страшного? — спросила она с ленцой, но за словами чувствовалось беспокойство.
— С чего ты взяла? — удивился я.
— Я сегодня спросила про тебя у папеньки. А он как-то странно отмахнулся. Словно не знал, что сказать. Или не хотел.
— Страшного ничего не случилось, — ответил я, остановившись у перил. — Сегодня назначил начальника рыбохраны. Теперь он водяной.
На том конце повисла тишина, но ровно на пару секунд. Потом раздалось тихое хихиканье.
— Он толстый? Пахнет тиной и сушёной воблой?
Я усмехнулся:
— Наоборот. Высокий, крепкий. Волосы длинные… Похоже, на берегу девушки от него будут без ума.
— Даже так? — протянула она, с явным интересом. А потом, будто между делом, добавила:
— Быть может, мне стоит наведаться в твоё княжество. Надо же посмотреть, кто у тебя служит. Видела я, между прочим, дружинников, что сопровождали твою машину. Все как на подбор — красавчики. Только вот водитель…
— Водитель — воевода, — вставил я спокойно.
— Ну вот, — с лёгкой театральной тоской вздохнула она, — всё интересное вечно занято или возрастное.
Я усмехнулся, глядя в сторону окна, за которым сгущался вечер.
— Поверь, Марина, у нас тут всё интересное ещё и непредсказуемое. Это не столица. Здесь даже чай может заварить кто угодно… включая домового.
— Тогда я точно приеду, — сказала она, уже другим голосом — чуть тише, чуть серьёзнее. — Навестить. Ну и проверить, как ты там. Один среди бобров, водяных и прочей живности.
— Живности здесь с избытком, — вздохнул я, — а вот помощников не хватает. Так что если решишь приехать, не забудь взять с собой резюме. Я готов принять тебя секретарем.
— Я лучше возьму туфли и пару нарядов. Вдруг твой… водяной заглянет в гости.
Сестра вздохнула. Тихо, почти трагично. А потом вдруг рассмеялась — легко, по-своему, будто возвращая меня обратно в тот мир, где всё проще, быстрее, привычнее. Мир, который уже начинал казаться мне далеким.
— А может, ты и правда приедешь? — спросил я почти неслышно, не всерьёз, но и не совсем в шутку.
— Я не настолько провинилась, чтобы папенька выслал меня к чёрту на кулички, — отозвалась Марина с привычной лёгкостью. — К тому же, ты же скоро вернёшься. Я даже не успею толком соскучиться.
И тут во мне что-то оборвалось. Будто её слова вытянули из меня воздух. Я замер на месте, не сразу осознавая, почему так кольнуло.
Вернусь?
Это прозвучало неожиданно чуждо. Словно речь шла не обо мне, а о ком-то другом. О человеке, который всего лишь приехал — временно. Но Северск, с его сырой землёй, ночными тенями, запахами сосны и взглядами без слов, за какие-то несколько дней будто вплёлся в меня. И я даже не представлял, как я буду без этого местного колорита.
— Или ты там уже решил остаться, — продолжила Марина. В голосе мелькнула ехидная нотка, но без укола. Скорее с иронией сестры, которая всегда знает, как сказать так, чтобы задело ровно чуть-чуть. — Найдёшь там себе ведьму. Будешь с ней разводить чёрных котов и варить зелья… Творить порчи…
— Наводить, — машинально поправил я. Рассеянно, неосознанно.
И сам удивился, как легко язык выбрал верное слово. Как будто знал. Словно уже не я учился здесь — а место учило меня.
— Береги себя, Коля, — сказала она вдруг, неожиданно серьёзно. Голос стал мягким, без иронии. Словно в какой-то момент сквозь лёгкость и подколки прорвалось настоящее.
— Стараюсь, — отозвался я. — Хотя тут обо мне заботятся.
— Это домовой? — с усмешкой уточнила Марина. — Или какая-нибудь приятная девица?
— Или русалка, — хмыкнул я, бросив взгляд на угол комнаты, где колыхалась тень от огня.
Она снова рассмеялась Весело, звонко, по-своему. Так, как делала ещё в детстве, когда мы играли на чердаке, а она всегда находила способ подняться на самый верх и кидать в меня подушки. Потом зевнула — громко, без смущения.
— Всё. Иду спать. Ты тоже иди. Завтра что у тебя?
— Совет, бумаги, проек… — начал я и осёкся. Понял, что она спрашивает не ради ответа. Просто из привычки, чтобы поддержать разговор. Чтобы еще какое-то время быть рядом, хотя бы голосом.
— Забудь, — сказал я тихо. — Потом поделюсь. Когда будет что-то действительно интересное.
— Спокойной ночи, братец.
— И тебе. И спасибо.
— За что?
— За то, что звонишь. Что не забыла обо мне.
— Я тебе потом счёт выставлю, — фыркнула она.
Марина завершила вызов. А я ещё пару секунд стоял с телефоном в руке, будто всё ещё слышал её дыхание. Потом убрал аппарат в карман и направился к себе в комнату. Положил телефон на прикроватную тумбу, снял рубашку и пошёл в ванну. Привести себя в порядок, смыть напряжение прошедшего дня. Одежда на мне оказалась влажной, как будто сырость успела впитаться сквозь ткань, пока я этого не заметил. Сложил всё в корзину, с надеждой глянув в сторону двери: если Никифор решит, что это намёк — будет стирка. А если не решит, то у меня есть ещё одежда из столицы.
В комнате меня ждал лежавший на подносе рыбный пирог с хрустящей корочкой, украшенной сверху запеченым рыбным скелетом. Узнаваемый почерк. Это был Никифор. Умел же и накормить, и подколоть в одном жесте. Запил пирог чаем, а когда чашка опустела, перевернул её на блюдце и молча выставил поднос в коридор.А потом просто рухнул на кровать. Не разбирая постели, не
