Сделай сам – 1 - Константин Николаевич Буланов
Сидим, починяем примус. То есть стоим и молча вычищаем машину, чтобы не пугать местных своей кроваво-боевой раскраской. Такая антиреклама нам точно не нужна! А то знаю я местных газетчиков. Получат на руки 100 франков и тут же в красках распишут, как злые русские казак… автомобили перемалывали своими шашк… колёсами в кашу ни в чем не повинных парижан, да прочих ни в чём не повинных жителей Третьей республики. И что после такого лишь идеологический враг страны и всего французского народа мог бы посмотреть в сторону приобретения автомобиля-убийцы, явившегося из варвар… заснеженной северной страны.
Во всяком случае, я на их месте уж точно начал бы подобную компанию по дискредитации своего конкурента.
Кстати, я тут вчера как раз узнал, что именно от такого столкновения погиб тот самый Левассор, чья фамилия составляет половинку в Панар-Левассоре. Собачка тоже кинулась наперерез во время гонок, и лучший автомобильный конструктор страны любителей лягушек так и не смог оправиться от ран, продержавшись после в мире живых чуть менее года.
Жоржу в этом плане повезло. Собачка прошла по касательной к телу. Человек просто впал в небольшой шок и прострацию. Вот и лежит, отходит. Да не на тот свет отходит! А от переживаний отходит. Вот ведь русский язык! Одно и то же слово, а значения почти диаметрально противоположные в зависимости от контекста. Понятно почему нас остальные понять не могут. Душу нашу русскую. В переводах потому что вечно, небось, путаются! Хе-хе! Не понимают, бедолаги, что когда мы говорим — нам нужен мир, мы имеем в виду спокойствие, а не всю планету. Вот и вооружаются против нас до зубов постоянно. Непонятливые, блин, они — эти европейцы!
От предложения подвезти его до Арденна, месье Решар вежливо отказался и предпочёл остаться здесь, рядом со своим разбитым автомобилем, дожидаться подхода плетущийся где-то далеко позади своей технички. Почему с разбитым автомобилем? Так после встречи с собачкой водитель потерял управление и влетел на нём сперва в дорожную канаву, а потом ещё и дерево слегка задел. Теперь легче новую машину построить, чем эту восстановить.
Ну, на нет и суда нет. Мы же, попрощавшись, полетели дальше.
— Сам козёл! Глаза протри, петух кастрированный! Права купил, а ездить не купил? Ты что за черепаха! Вот вроде внешне человек, а баран бараном! Ты идиот иди где? Я тебе кулаком помашу! Сейчас остановлюсь и так кулаком помашу, что ты на всю жизнь запомнишь! Кто пустил слепого за руль? — Ну, вы поняли. Это уже я рулю нашей машиной, поскольку после встречи с собачкой у Нагеля слегка подрагивали руки и пошаливали нервы. Рулю, значит, и комментирую всех тех, кого мне приходится обгонять.
Не, так-то я понимаю, что они не виноваты. Просто опыта у них в вождении по сравнению со мной — что кот наплакал. Да и машины — разве что одно название. На таких пепелацах реально страшно разгоняться выше 20 километров в час. А эти пилят под полтинник. Уважаю! Но при этом унижаю. Потому что не пускают, гады такие. Отец их всех давно уже обошёл играючи, теперь вот вредничают, нас, техничку, не пускают. Сам понимаю — стыдно, когда тебя, участника класса «А», то есть вроде как гоночный болид, обходит вспомогательное транспортное средство из низшего класса «С», где наш лимузин и числится. Вот я, как тот акын, что вижу, то и пою, не умолкая.
Но скорость всё же сбросил чуть. Выше шестидесяти стараюсь не держать. Успели мы тут с Нагелем насмотреться по дороге всякого. Да такого, что почившая на нашем капоте собачка покажется чем-то пасторальным. То, что сбитые собаки встречались чуть ли не через каждые 5 — 10 километров — это ещё ладно. Мы уже привыкли к такому. Но то, что в машине вместо водителя билась в агонии лошадь. Это было для нас ново.
Ну, видели, небось, что случается с современной машиной, когда в лобовое стекло мордой вперед влетает олень. Тот, что животное, а не другой водитель. Вот тут всё было куда жестче. И лошадь покрупней оленя будет и машины нынче далеко ещё не те. Вот водитель где-то под ней и лежал застрявший намертво, но вполне себе ещё живой. А рядом владелец этой самой лошади кругами бегает и что-то всё орёт, не позволяет застрелить свою ошалевшую от испуга и боли животинку, чтобы начать спасать из-под неё человека. Такие, блин, дела на гонках.
Велосипедиста, кстати, тоже видели. Не то, что он прям такой редкий зверь какой-то. Но вот сбитый очередным участником соревнования — это да, отнюдь не через каждый километр попадался.
Овец подавленных опять же лицезрели. Как и валявшиеся на боку, а то и вверх колёсами машины рядом с ними. Машинки-то ныне у всех донельзя короткобазные, узенькие и при этом высокие. На поворотах так и норовят опрокинуться без всякой помощи со стороны. Потому и неустойчивые при авариях.
— Саня не надо, не надо, не надо! — это перепугавшийся Нагель позабыл, что так-то я его работодатель и Александр Евгеньевич, вообще-то.
Отчего позабыл? Так мы сейчас играем в салочки с Фернаном Шарроном, которому все прочили победу, пока не появились мы.
Этот нехороший человек, последний оставшийся перед нами, помимо машины отца, решил лечь костями, но не пустить нас вперед. Я влево и он тут же влево. Я резко вправо и он резко вправо. И так раз за разом, раз за разом. Зараза!
Пришлось ему показать, что тут вам не там, а там вам не здесь. Просто так я что ли делал крепкий бампер для своей машины?
Так вхреначил этим самым бампером в колеса ведущей оси, более всего остального выступающие позади, что его Панар-Левассор аж на дыбы на время встал. Точно так же, как порой случается с лёгкими колёсными тракторами, когда выдаваемый движком момент уже не компенсируется собственной массой техники. А после он ещё и в борт меня припечатал, когда я посчитал, что урок преподан и можно обгонять.
Ну и я, не будь терпилой, припечатал его тоже в борт. Потом ещё раз, ещё раз и ещё раз. Вот Нагель и не выдержал. Нет чтоб меня
