Бренная любовь - Элизабет Хэнд
– Неужели? – Алджернон скорбно улыбнулся. – А ведь мне совсем не весело. Я почувствовал, что Прелестница вот-вот покинет меня, и, не желая быть отвергнутым, ушел первым. – Он уставился на Рэдборна, затем на дверь за его спиной; задумчивость на его лице вдруг сменилась решимостью. – Слушайте, у меня нет на вас времени, молодой человек, да и дела до вас тоже нет. Но!
Он подался вперед и тонкими пальцами схватил Рэдборна за руки. Рэдборн покосился на доктора Лермонта, разговаривавшего с человеком в сине-черной ливрее. Когда тот отвернулся, под сюртуком его вспыхнули ножницы. Алджернон лихорадочно зашептал:
– Мистер Комсток. Вы художник, не поэт, как и многие друзья моей юности, с которыми я больше не желаю знаться. Дружбы наши полны разочарований и предательств. Однако вы напоминаете мне их, значит, вас ждет жестокая участь.
– К тому же, – продолжал Алджернон, – вы статный, красивый юноша. И надменный. Лакомый кусочек. – Он горько рассмеялся. – Послушайте моего совета. Не соглашайтесь ехать с Лермонтом. Он сказал, что хочет предложить вам работу, верно? Откажите ему! Даже если вам придется ночевать на улицах или прозябать в работном доме, откажите ему! А если все же не сумеете от него отделаться, остерегайтесь любых женщин на его попечении.
– Женщин? То есть, пациенток?
– Да. У него есть теория насчет того, как рождается Искусство. Мол, обязательные условия – это несвобода, безумие и…
Позади них возникла фигура. Доктор Лермонт улыбнулся Алджернону по-отечески, как любимому, но непослушному ребенку.
– Алджернон, уж не спаиваешь ли ты мистера Комстока? – Он указал на пустой бокал и пустой графин.
Алджернон фыркнул.
– Ты прекрасно знаешь, что я презираю кларет.
– Рад слышать! – Лермонт хлопнул в ладоши, затем указал им на метрдотеля. – Мне только что сообщили, что Уоттс-Дантон послал за вами карету, Алджернон. Из самого Патни. Предлагаю больше его не задерживать.
Алджернон сокрушенно уставился на скатерть, затем взглянул на Рэдборна. Его усталые зеленые глаза были налиты кровью, лицо осунулось. В следующий миг он кивнул, отодвинул стул и с трудом поднялся на ноги.
– Мистер Комсток. – Он шутливо отвесил Рэдборну полупоклон, отчего спутанные волосы упали ему на лицо. – Надеюсь, ваш визит в Лондон принесет вам только счастье.
Рэдборн улыбнулся.
– Благодарю.
– Счастье, поскольку счастье – анафема для художника, хотя вы еще не вполне уяснили, что значит быть художником. Но если вы в самом деле решите посвятить жизнь искусству, что ж, в таком случае желаю вам горя, безумия и скоропостижной кончины. Доброй ночи, мистер Комсток.
Рэдборн проводил его взглядом.
– Какой странный человечек, – произнес он.
Лермонт сел за стол.
– Стало быть, вы знакомы с творчеством Суинберна?
– Суинберна! – Рэдборн пришел в ужас. – Это был Суинберн?!
– Конечно. А вы как думали?
– Да я… я понятия не имел! Вы же не назвали его фамилии! – Рэдборн обернулся, надеясь еще раз увидеть поэта. – Конечно, я про него знаю! Его книги… Один университетский друг давал мне почитать его «Хвалу Венере». Выдающиеся стихи! Стыдно признаться, я их так и не вернул… – Рэдборн засмеялся. – Он кажется таким старым. Он у вас лечился?
– Нет. Хотя он в самом деле был на грани смерти, поддавшись пьянству и пагубным страстям. Как ни прискорбно, Алджернон отказался от какой-либо помощи с моей стороны, зато его взял под крыло Уоттс-Дантон – увез в глушь, в Патни, и…
Он отмахнулся. В этом странном жесте читалось одновременно безразличие и сожаление.
– Да вы сами видите. Боги его покинули.
Рэдборна прошибла дрожь. Несколько минут он молча ковырялся в тарелке, а его собеседник разглядывал потолок. Наконец доктор Лермонт взглянул на часы и подозвал официанта.
– Что ж, боюсь, мне пора отправляться на запад, путь предстоит неблизкий… Если вы не спешите, мистер Комсток, поедемте со мной на Паддингтонский вокзал, а оттуда я найму вам кэб до Саутварка.
Рэдборн начал было отпираться, однако Лермонт уже встал из-за стола.
– Как я говорил, мистер Комсток, я думал предложить вам работу – поэтому изначально и пригласил вас на ужин. Потом мы встретили дорогого Алджернона и… Словом, окажите любезность…
Глубоко за полночь Рэдборн наконец вывалился из кэба и поднялся в свою комнату: на смену радостному головокружению и восторгу пришла пульсирующая головная боль. Когда утром он спустился к завтраку, миссис Бил кивнула ему с прохладцей, зато мистер Балкомб понимающе (и сочувственно) улыбнулся, доедая овсянку.
– Мистер Комсток, – заявила миссис Бил, когда мистер Балкомб удалился к себе. – Если вы собираетесь и дальше возвращаться среди ночи да водить друзей, лучше сразу подыщите себе другое жилье. Знаю, что в «Старом гусаке» есть апартаменты и столовая. Ваши веселые друзья, несомненно, тоже смогут дать вам несколько рекомендаций.
Как выяснилось, это было излишне. Тем же утром прибыло письмо:
Мистеру Рэдборну Комстоку
В пансион «Серая сова»
Минт-стрит, Бороу
Миссис Бил так злобно воззрилась на конверт, что Рэдборн поспешил скрыться бегством и прочел письмо под хлопающим крылом объявления об услугах доктора Трента.
…как же своевременно свел нас случай. Я давно подумывал нанять художника, талантливого молодого человека с крепким здоровьем, в компаньоны одному из моих пациентов. Будучи и сам весьма выдающимся художником, он в последние десять лет стал нередко впадать в умоисступление и беспамятство, вызванные его путешествием в страны с неподходящим для англичан климатом. Не стану излагать здесь подробности сей печальной истории, тем более, она не раз упоминалась в прессе. Однако считаю своим долгом предупредить, что названный пациент поступил ко мне после того, как совершил Убийство; жертвой его стала молодая женщина, натурщица, тоже подверженная нервическим припадкам. Я имею возможность назначить вам жалованье, каковое вы найдете если не избыточным, то по меньшей мере щедрым, что, полагаю, станет добрым подспорьем в вашем нынешнем положении…
Рэдборн вроде бы не рассказывал Лермонту о своих стесненных обстоятельствах, однако, вероятно, не нужно быть главным врачом или прославленным френологом, чтобы приметить на человеке сюртук с чужого плеча и пятна краски на его лучшей сорочке. Пару минут Рэдборн стоял на холодном полуденном солнце, глядя на проезжающие мимо подводы и единственного грача в небе, вновь и вновь облетающего по кругу черный шпиль Саутваркского собора. Внимательно перечитав письмо, Рэдборн сложил его и убрал в конверт. Головная боль начала стихать, и он поспешил обратно к госпоже Бил – составлять ответ. Следующим же утром он отправился в Корнуолл.
