Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Это просто подруга, — пояснил Винтер. — Мы выросли на одной улице.
— Дружить можно по-разному, — во мне перед смертью проснулся не то тролль, не то шиппер. — Организмами в том числе.
— Маленький ты ещё о таких вещах судить, — неожиданно показал зубки ботан. — Сам-то, наверное, ещё ни одну девушку на свидание не приглашал.
— Может и приглашал, — усмехнулась я. — Да ладно, чего ты так распереживался? Подруга так подруга.
А очередь между тем медленно, но верно двигалась вперед. Я прикинула, удастся ли мне вроде как потеряться, но нет. Фельдфебель велел оставаться на месте и шансов избежать осмотра при таком раскладе чуть больше, чем нихрена. — Майер, иди, ты последний остался, — подпихнул меня в спину Бартель. Я на ватных ногах шагнула в кабинет, застыв на пороге.
— Быстрее, не стой столбом, — хамоватый доктор что-то писал в тетради, даже не посмотрев на меня толком. Чарли, или как там её, ободряюще улыбнулась: — Раздевайся.
Я медленно двинулась к кушетке.
— А ну-ка посторонись, парень, — меня бесцеремонно отпихнула невысокая, плотно сбитая тётка, у которой на морде было написано «старшая-злобная-сучка-медсестра». Я от греха подальше шагнула в сторонку.
— Доктор Йен, там раненых привезли с передовой, — тётка пёрла, как танк. — Вас ждут в операционной.
— Проведите осмотр солдата сами, — мужик резко отодвинул стул, на ходу отдавая распоряжения подруге Винтера. — Вы уже знаете, что делать, если у него обнаружатся ожоги.
Они вышли, а я решила срочно переиграть свои планы.
— Ну, чего стоим? — девушка подошла ко мне поближе. — Раздевайся, я тебя не съем.
Я постаралась изобразить крайнюю степень смущения и низко опустила голову.
— Ты меня стесняешься? — мило улыбнулась Чарли. — Брось, я медсестра, тут нет ничего такого, обычный осмотр. Я крепко сцепила руки на животе и покачала головой. Пусть думает, что пацан пытается скрыть от неё здоровую реакцию тела на привлекательную девушку.
— Я здоров, правда. У меня нет ожогов, я бы знал, — пробормотала я, не забывая бросать на неё смущённо-восхищённые взгляды.
Похоже, перестаралась. Девушка сама уже покраснела, но всё-таки настаивала:
— Я должна убедиться, что так и есть.
Поколебавшись, я задрала куртку, обнажая живот:
— Видите, всё чисто.
Она, воспользовавшись моей капитуляцией, отодвинула воротник, осмотрев шею.
— Ну, чего ты так разволновался, глупенький?
Чёрт, надеюсь, раздевать она меня не полезет, а то уж совсем стёб получится. Медсестра гоняется по кабинету за юным девственником, приговаривая: «Ну иди же ко мне, непослушный мальчик». Ой, чего это она вытворяет? Девушка ловко перехватила мои руки, чуть сдвинула рукава вверх, осматривая кожу. Всё, хорош уже, Чарли.
— Хватит, говорю же я здоров, — я чуть сдвинулась назад.
— Ну ладно, раз ты такой стеснительный так и быть отпущу, — усмехнулась Чарли. — Можешь идти.
Не веря своей удаче, я чуть ли не галопом припустила к двери. Оглядевшись, обнаружила, что толпа куда-то чудесным образом испарилась. Без меня уехали, что ли?
— Иди на улицу, — Чарли вышла следом за мной. — Ваши, наверное, помогают выгружать раненых.
Ага, отлично. У меня как раз есть на примете ещё одна афера. Надо пользоваться такой удачей, пока есть возможность. В смотровой я видела целые стеллажи, забитые лекарствами, бинтами, ватой и прочими стратегически важными вещами. Лекарства, пожалуй, тырить не буду, а вот ватно-марлевой продукцией грех не разжиться. Пока что меня судьба баловала в этом плане, но рано или поздно критические дни, надеюсь, меня посетят. Приятного, конечно, мало, учитывая плачевное состояние ассортимента «прокладок», но если мне досталось беременное тело, это куда как хуже.
***
В нашей импровизированной казарме было непривычно тихо — основная масса народа сейчас пребывала в больничке. Я быстренько прошмыгнула в свой угол, скинула одежку и занырнула под одеяло. Бартель, Хайе и Штейн, похоже, дрыхли, синеглазка же сидел в обнимку с фонариком и какой-то книгой. Уснуть никак не получалось. Я крутилась на неудобной койке, пытаясь спрогнозировать, как оно пойдёт всё дальше. Догадались ли немцы, что сегодня произошло? Будут проводить дознание или действительно сожгут деревню?
— Винтер, — тихонько позвала я, решив попытаться раскрутить его на последние новости.
Ну, а что, может, навестил любимого брата в палате и ненавязчиво узнал, что он об этом всём думал и главное — чего планировал делать дальше. Оглох ботан что ли или полностью погрузился в вымышленный книжный мирок? Пришлось добавить децибел:
— Фридхельм!
Ну точно на своей волне сидел — нехотя оторвал от книженции задумчивые глазищи и без восторга перевёл их на источник шума. То есть меня.
— Так что у нас сегодня всё-таки случилось, не знаешь?
— Наши получили ожоги, как сказала русская медсестра, от местной травы. Оказывается, есть растение, сок которого, попадая на кожу, вызывает ожоги, — Фридхельм как-то вяло рассказывал, не выпуская из рук книгу.
— Ничего себе, — «удивилась» я. — А есть предположения, откуда эта дрянь могла попасть на парней?
— Ну, тут всё просто, — с какой-то злой иронией ответил он. — Или случайность, или же русские нам дают понять, что не согласны с вторжением на их землю.
Да что ты говоришь! Вот неожиданность, правда?
— И что теперь? Я слышал кое-кто предлагает сжечь деревню вместе с населением, — осторожно поинтересовалась я.
— Когда Вильгельм вернётся из госпиталя, будет разбирательство, — нехотя ответил Фридхельм. — Я знаю далеко не все его решения.
Что правда, то правда. Вилли скорее опять пошепчется с гауптманом, обсуждая, как наказать русских диверсантов, чем будет обсуждать такие вопросы с мягкотелым братом.
— Может, это
