Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
Положение же третьего большого игрока на европейской доске, Священной Римской империи, было сложнее, чем у прочих — экономика всей Германии была в ужасном положении, разрушенная войнами. Потери населения были просто чудовищны. Внешняя торговля и колониальная деятельность были для немцев почти недоступны. Деньги Габсбурги получали пока, только выжимая досуха податное население, откровенно грабя вовлечённых в войну курфюрстов, ну и ища креди́ты в расчёте на трофеи от успешных военных кампаний.
Такая ситуация делала направление устремлений императора вполне понятными — Франц, резко усилившийся после получения почти всей Баварии и Силезии, ставших его главным источников доходов, хотел приобрести в личную собственность и прочие германские земли. Это сделало бы Империю, наконец, единым государством и убрало все ограничения для увеличения поступлений в казну, столь страдавшую от военных расходов.
Император практически не скрывал своего лютого желания лишить многочисленных мелких владык власти, что делало его крайне непопулярным среди немецких аристократов, которые никак бы не желали потери своих доходов. Германские князья хотели сохранения сложившегося веками Status Quo[6], при котором император был всего номинальным главой государства, и в другом положении непременно бы дружно выступили единым фронтом против моего братца по серьёзному монархическому делу. Однако сейчас их заставляла примериться с ним чудовищная опасность, исходящая от Франции, которая могла лишить их не только их денег и власти, но и само́й жизни. К тому же с исчезновением Пруссии всякий противовес Габсбургам в Германии исчез, и реальной силы, способной возглавить недовольных и повести их и против Вены, и против Парижа, просто не было. В общем, Империя сейчас сражалась с Францией. Так же, как и республика, она делала это из последних сил, рассчитывая на будущие трофеи и репарации.
Ещё была Испания. Но у моих новых родственников были просто огромные проблемы в колониях. Пусть давление со стороны Англии и Франции исчезло, что лишало повстанцев финансовой поддержки и поставок вооружений из-за океана, но напряжение там было огромным. Правительство Испании не было готово расширять полномочия местных властей и отменять различные ограничения.
К тому же начинал вмешиваться и ранее неизвестный игрок — США. Недавно возникшее в Новом Свете государство испытывало неутолимое желание расширять сферу своей торговли, а этому препятствовали ограничения, наложенные соседями. Генерал Грин всё отлично понимал и вкладывал значительные средства в раскачивание ситуации в Испанской Америке, где многие были готовы восстать против верховной власти, а богатые торговцы из Бостона и Нью-Йорка своего лидера в этом вопросе активно поддерживали. Масла в огонь подливали и неутихающие волнения на Французских Антильских островах.
Опять же, высшее мадридское общество отнюдь не желало прилагать сколь-нибудь значимые усилия для решения имеющихся проблем, и уж тем более отказаться от всепоглощающей роскоши ради победы над какими-то «голодранцами». В общем-то, их позиция была понятной — положение давних европейских соперников было значительно хуже, а Россия показывала себя вполне верным союзником.
Более того, бессменный глава правительства Испании и подлинный владыка государства, Годой, лелеял мечту о воссоединении с португальской частью Пиренейского полуострова, на которой после ослабления Великобритании, традиционного союзника Лиссабона, царило совершенное непонимание своих перспектив. Происпанская партия, собравшаяся вокруг супруги регента Португалии, принцессы Карлоты[7], активно агитировала за новую унию — золото из американских владений мадридских Бурбонов лилось рекой. Однако же положение в экономике самого Католического королевства ухудшалось — население всё больше беднело, быстро рассеивалось по колониям, а уют аристократов обеспечивался снова возросшим потоком драгоценных металлов из Америки и поставками товаров из России.
Особое положение в этих условиях занимала Италия. Пока мало задетые большой континентальной войной, тамошние государства богатели, возвращая себе былые позиции главных кредиторов Европы.
Вообще, налоговое давление на население по всей Европе было чрезвычайным, привычный источник дополнительных финансов для большинства государств в лице колоний, а также голландских и английских банков серьёзнейшим образом ослабел. Богатые жители Нидерландов, вообще почти полностью разбежались, кто в Англию, к многочисленным родственникам, перебравшимся в Лондонский Сити ещё во времена Вильгельма Оранского, кто в Россию, где образовалась довольно значительная их община, а некоторая часть купцов осела в колониях, серьёзно увеличив местное население, а значит, и деловую, и политическую активность.
Английские банки сейчас рьяно финансировали индийскую военную кампанию, которая виделась им настоящим золотым дном. На запросы Священной Римской Империи ресурсов у них уже практически не хватало. По сути, главными кредиторами Вены стали итальянцы. Пусть суммы их ссуд были существенно меньше наших, но львиная доля русских креди́тов, в отличие от итальянских, была в натуральной форме — в виде оружия, боеприпасов, промышленных товаров, продовольствия, что ещё больше ослабляло потенциал развития экономик Европы. Так что собственно деньги воюющая Империя получала именно из Италии.
Нам же подобное положение было достаточно выгодным по очень многим причинам. Во-первых, мы получали возможность захватывать рынки и расширять свою торговлю, во-вторых, зарабатывали на процентах, в-третьих, прибирали к рукам остатки немецкой промышленности и специалистов, ну так далее. Однако, во всей этой комбинации для итальянцев виделся существенный риск — очень уж они были недалеко от полей сражений. При этом французы не были глупцами и видели, где были все шансы неплохо поживиться. То же самое вполне можно было сказать и о немцах, которые могли получить столь нужные им деньги в существенно большем количестве и что немаловажно — бесплатно.
Итальянцы, особенно северные, от таких перспектив очень нервничали и развивали совершенно безумную дипломатическую активность, пытаясь уберечь себя от столь зловещих перспектив.
Последняя из сонма прежних больших европейских держав, Нидерланды, вообще начала представлять собой практически выжженную пустыню. Именно Нижние земли стали одной из главных полей сражений, войска противников шлялись через эту территорию туда-сюда, непрерывно сменяя друг друга с периодичностью не более пяти-шести месяцев, что не давало возможности местным крестьянам хоть как-то к этому приспособиться.
Солдаты делали то, что им и полагалось: грабили, насиловали, убивали, вообще всячески унижали местное население. В глазах голландских крестьян и горожан мелькали, как в калейдоскопе, то французы, то немцы, то англичане. Выживать в такой ситуации было очень сложно.
Понимая проблемы Нидерландов, причём как Республики Соединённых Провинций, так и Имперских земель,
